– Входи. – Вар одновременно удивился и обрадовался тому, что раб каким-то чудом пережил этот кошмарный день и остался жив.
Одной рукой расшнуровав полы палатки, грек юркнул внутрь, балансируя подносом в другой.
– Я принес тебе поесть, господин.
Что бы это ни было – какое-то рагу? – пахло оно вкусно. Несмотря на позор и унижения, желудок Вара урчанием давал о себе знать.
– Ты чудодей. Где ты это раздобыл?
– Ты – наместник Германии, господин. Если кому-то и положен ужин, даже в таком месте, как это, то в первую очередь тебе.
Вар потянулся к миске и ложке. Вблизи было видно, что за последние два дня пухлое лицо Аристида резко осунулось. Теперь на нем лежала печать тревоги, под глазами появились мешки, а там, где их раньше не было, пролегли морщины. Нет, походная жизнь не для него, подумал Вар. Мне следовало оставить его в Ветере.
– Ты ужасно выглядишь. Признавайся, ты что-нибудь ел? Тебе есть где спать? – Впрочем, поняв всю глупость своих вопросов, Вар заговорил дальше прежде, чем раб успел открыть рот. – Бери себе хлеб! – Он жестом указал на половину каравая на подносе.
– Но, господин, я…
– Я сказал, бери, – приказал Вар. – Спать ты тоже будешь здесь, со мной.
Аристид едва не расплакался от избытка чувств.
– Спасибо тебе, господин, – поблагодарил он, жадно набрасываясь на хлеб.
Когда они закончили трапезу, Вар вручил Аристиду небольшой кусок пергамента. Грек посмотрел на него, затем на наместника. Затем снова на документ.
– Что это, господин?
– Извини меня за качество материала. Моя печать тоже утеряна, но текст ясен и понятен. Моя подпись тоже хорошо видна. – Лицо Аристида по-прежнему выражало недоумение. – Это твоя вольная, – негромко пояснил Вар. – Чуть раньше, чем было обещано, но я решил дать тебе ее прежде, чем…
Он осекся. Кто знает, что принесет с собой завтрашний день? В одном Вар был уверен: германцы еще вернутся. С рассветом их атаки возобновятся с новой силой. Наместника вновь охватила ставшая уже столь знакомой горечь. Если донесения верны, за первые два дня он потерял убитыми и раненными половину своей армии. До фортов на берегах реки Лупии еще не один десяток миль. Смогут ли его насквозь промокшие, павшие духом легионеры выстоять против превосходящих сил врага? Против тех, что уже изведали вкус победы и алкали изведать его снова?
Даже судьба Аристида – старого, толстого, не способного держать оружие – была гораздо яснее его собственной. Вара захлестнуло чувство вины. Грек все еще продолжал бормотать слова благодарности.
– Я должен был сделать это раньше, – перебил его наместник. – Советую тебе утром найти центуриона Тулла. Скажи, что это я послал тебя к нему. Приклейся к нему, как улитка к днищу судна. Если кто и выйдет живым из этого кошмара, так это он.
– Неужели все так плохо? – испуганно спросил Аристид.
– Да, – процедил сквозь зубы Вар. – Да ты и сам сегодня видел. Более половины армии погибли или получили ранения, а до Ренуса, Аристид, еще идти и идти. Эти варвары Арминия, они как стервятники: стаей слетаются клевать мертвое тело. Или, в данном случае, еще не мертвое, а умирающее.
– Скажи, а мы не можем с тобой ускакать на лошадях?
Сказать, что только грек думал о бегстве, было бы нечестно. Ему самому приходила в голову эта мысль.
– Нет. Я приказал Вале увести оставшихся кавалеристов. – В разгар рукопашной схватки, когда от кавалерии все равно никакого толку, это показалось ему единственно разумным решением. Здесь в лесу, на узкой тропе, кавалеристы скорее мешали, особенно перемешавшись с пехотой. – Потом до меня дошло известие, что вскоре после того, как мы стали лагерем, варвары напали на них из засады и всех перебили.
Глаза Аристида наполнились страхом.
– Мы обречены, – прошептал он.
– Найди Тулла. Он выживет, – повторил Вар.
«Ведь он куда умнее меня, – добавил про себя наместник. – Прислушайся я тогда к нему, тысячи солдат сегодня были бы живы. И еще тысячи не умерли бы завтра…» Последняя мысль была горька, как цикута.
Внезапно Вар принял решение.
– Какая мне от этого польза, если мы все умрем? – спросил Аристид.
Страх в его сердце уступил место гневу. Грек помахал вольной под носом у Вара. За все эти годы он ни разу не позволил себе ничего подобного. По идее столь оскорбительная выходка не должна остаться безнаказанной, рассеянно подумал Вар. Но, как ни странно, он даже не рассердился – скорее, смелая выходка грека позабавила его. Если того потребуют обстоятельства, Аристид того и гляди возьмет в руки меч.
– Ступай к Туллу. Это мой тебе совет, – сказал он.
Аристид, похоже, собирался возразить, но тут прибыл один из старших офицеров и прервал их разговор. Вала мертв, другой легат ранен, но один командир еще оставался. Он, еще восемь трибунов, два префекта лагеря и один примипил кое-как втиснулись в солдатскую палатку Вара. В ней моментально стало не развернуться, зато было тепло. Тесное помещение наполнилось запахами мокрой шерсти, кожи и двухдневного пота. Вар кивком поприветствовал вошедших.
– Увы, не могу предложить вам вина или чем-то угостить. Приношу также извинения за непривычную тесноту.
Трое человек усмехнулись. Остальные продолжали молча смотреть на него тусклыми глазами – грязные, усталые, небритые воины. Они все как побитые псы, подумал про себя Вар. Ему стоило неимоверных усилий придать голосу уверенности. Ситуация была скверной, однако оставалась вероятность того, что они все же сумеют пробиться сквозь вражеское кольцо. В прошлом римская армия не раз выходила из подобных ситуаций. «Вспомни Юлия Цезаря в Алезии, – сказал себе Вар. – Тогда перевес сил тоже был не на его стороне!» Мысленно цепляясь за вдохновляющий образ той славной победы, он посмотрел на стоявших перед ним офицеров, тщась придать себе гордый и решительный вид.
– Как дела у моих легионов?
Один за другим офицеры доложили обстановку – в основном количество потерь, что само по себе не радовало. Когда же стало известно о том, что Восемнадцатый легион лишился орла, общей реакцией стал сдавленный стон. Более половины армии полегло убитыми и раненными. Что еще хуже, велики были потери и среди центурионов – столь ожесточенными были сегодняшние схватки. Из ста восьмидесяти центурионов всех трех легионов девяносто пять погибли или были выведены из строя. Хотя многих раненых пришлось бросить, в лагере их все равно было около двух тысяч. Часть их вполне была способна идти своим ходом, пусть и не быстро, остальных же придется нести или хотя бы поддерживать. В распоряжении армии оставались шесть тысяч легионеров и еще около пятисот ауксилариев. Произнесенные вслух, эти цифры обескураживали еще больше. Никто не сказал, сколько варваров противостоит им, однако все понимали: численное превосходство – пусть даже незначительное – на стороне врага.
