Как бы то ни было, семья д’Аниоров покровительствовала катарам и тамплиерам Разе. Семья де Вуазенов, которую король назначил «хранительницей» Разе, также находилась с тамплиерами в очень хороших отношениях, и во время, когда Филипп Красивый спровоцировал осуждение тамплиеров, один из членов этой семьи помог нескольким из них спастись, укрывшись в Испании.
Как раз Филипп Красивый и побывал в Разе в 1283 году. Он сопровождал своего отца, короля Филиппа Смелого, сына святого Людовика, во время поездки в Лангедок. Король остановился у Пьера де Вуазена, сеньора Ренна, державшего также от имени королевской власти весь Разе. Целью Филиппа Смелого было добиться нейтралитета местных сеньоров, кое-кто из которых был вассалом арагонского короля, в задуманной войне с Арагоном. Этим объясняется его визит к Пьеру де Вуазену. Но король направился также к Рамону д’Аниору и был очень хорошо принят как Рамоном, так и его женой Алисой де Бланшефор и его младшим братом Удо д’Аниором, которого Филипп Красивый с удовольствием сделал бы своим соратником по оружию, но который предпочел стать тамплиером.
Чем объясняется этот визит в подозрительное, да еще какое подозрительное семейство? Двое из дядьев Рамона были заведомыми катарами, а Алиса де Бланшефор, его жена, — дочерью сеньора — файдита и еретика, заклятого врага Симона де Монфора. Возможно, речь шла о заключении брака: на самом деле впоследствии овдовевший Пьер III де Вуазен женился на Жордане д’Аниор, кузине Рамона. Так породнились обе этих семьи. Но зачем был нужен подобный брак, совершенный, вне всякого сомнения, по решению короля и некоторым образом реабилитировавший д’Аниоров?
Позже, в 1422 году, наследница Вуазенов Маркафава вышла за Пьера-Раймунда д’Отпуля, наследника одной из старейших и самых славных семей Окситании. Основателей этого рода называли «королями Черной горы». Во время альбигойского крестового похода они были лишены земель и замков за покровительство еретикам. А в 1732 году Франсуа д’Отпуль женился на Мари де Негри д’Абль, единственной наследнице владений семьи д’Аниоров. У них было три дочери: Элизабет, жившая и умершая незамужней в Ренн-ле-Бене, Мари, вышедшая за своего кузена д’Отпуль-Фелина, и Габриэль, ставшая женой маркиза де Флери.
Так вот, Элизабет д’Отпуль имела разногласия с сестрами по поводу раздела владений. И в связи с этим она отказалась передать им семейные бумаги и документы под предлогом, что наводить справки по этим документам опасно и что следует «разобрать и разделить, что относится к фамильным документам, а что нет». Похоже, это значит, что в архивах д’Отпулей, наследников д’Аниоров, были документы, которые относились не к их семье и которые было бы лучше не слишком пристально рассматривать. Что это были за таинственные бумаги? Вероятно, этого мы никогда не узнаем. Рассказывают, что в 1870 году нотариус, у которого хранились семейные бумаги, отказался передать их Пьеру д’Отпулю под предлогом, что не может выпустить из рук столь важные документы: это было бы крайне неосмотрительно. И добавляют, что среди этих документов числились генеалогии, заверенные печатью Бланки Кастильской и доказывавшие существование линии Меровингов. Как это можно знать, если нотариус не пожелал передать документы? Но все это интригует: совпадение на совпадении, и все глубже погружаешься в тайну. И когда аббат Соньер сделал свою находку в церкви Ренн-ле-Шато — ведь он действительно что-то нашел, — утверждают, что это было сокровище Бланки Кастильской.
Таким образом, во всем этом деле обнаруживается активное и очевидное сотрудничество катаров и тамплиеров. Не наводит ли это, не без оснований, на мысль, что тамплиеры, похоже, были «светской рукой» катаров, которым запрещалось носить оружие? Во всяком случае, в Разе сговор между ними действовал в полную силу.
Они построили грозную крепость в Безю, руины которой можно еще видеть и сегодня. На плоскогорье Лозе, юго-восточнее Ренн-ле-Шато и северо-восточней Безю, находится место, именуемое «Замок тамплиеров». Это недавнее название, потому что в 1830 году на карте генерального штаба еще написано «руины Альбедена». Название это кельтское: albo-duno, и любопытно, что в нескольких километрах от Ренн-ле-Шато и Ренн-ле-Бена оно встречается в переводе на франко-окситанский: там расположен замок Бланшефор, родовой замок семьи Бланшефоров. Это в самом деле «blanque fort», «белая крепость»
[12]. Надо отметить, что на территории бывшей Галлии места постройки крепостей, укрепленных лагерей и даже городов очень часто называются Виль-Бланш — Белый город. И Вьенн в Изере когда-то именовался Виндобона — «белая ограда»: это название сложено из двух других галльских слов — vindo, белый, и bona, укрепленное огороженное пространство.
«Так вот, на плоскогорье Лозе я обнаружил следы трех концентрических стен, окружавших обширное пространство, и сделал с них выразительные снимки. Эти стены бесспорно носят отпечаток вестготских времен, о чем можно заключить по нескольким причинам: прежде всего здесь заметны так называемые циклопические блоки, весом по три-четыре тонны каждый, так что построенные из них стены нельзя перепутать с „низкими стенками“ (muret); далее, остатки стен имеют фактуру „рыбья кость“, характерную для вестготской эпохи и позже уже не применявшуюся. Следовательно, более вероятно, что Реда когда-то находилась здесь, чем на месте деревни Ренн-ле-Шато как таковой»
[13].
На самом деле, возможно, древняя Реда находилась и на месте Альбедена. Но в той же мере возможно, что последний был лишь одной крепостью из многих в этом краю, очень подходящем для строительства укреплений на многочисленных вершинах, чтобы лучше контролировать окрестности. Во всяком случае, это говорит о том, что Разе — идеальное место, чтобы скрываться и скрывать беглецов и тайны. Не было сомнений, что скрыты они будут надежно.
В конце концов, почему «сокровище» катаров не могло быть спрятано в церкви Ренн-ле-Шато? В делах такого рода возможно все: доказательств в пользу этого довода нет, но нет и доказательств, позволяющих утверждать обратное. Притом было бы полезно изучить планировку, которую аббат Соньер придал своей церкви и ее окрестностям после пресловутой находки, какими бы реальными мотивами этот служитель церкви ни руководствовался, и, главное, не углубляясь в поиски и толкования этого странного случая, столь же разнообразные, сколь и бредовые, которые начались после Второй мировой войны.
