Мараси нахмурилась, но ничего не сказала. Губернатор Иннейт и впрямь был коррумпирован – она в этом почти не сомневалась. Слишком много совпадений, слишком много маленьких странностей в его политических решениях. Они отнюдь не бросались в глаза, но отслеживать тенденции было специальностью Мараси и ее страстным увлечением.
Она вовсе не стремилась обнаружить, что глава Эленделя обменивался услугами с городской элитой, но раз уж удавалось засечь признаки подобного, устоять перед стремлением во всем разобраться оказалось невозможно. На столе Мараси лежал журнал, тщательно спрятанный под стопкой обычных отчетов, где она собирала все сведения. Ничего конкретного, но для Мараси вырисовывалась совершенно ясная картина, хотя кому-то другому она и показалась бы совершенно невинной.
– Вы не согласны с моим мнением, лейтенант? – Арадель изучающе глянул на Мараси.
– Невозможно изменить мир, если все время избегать трудных вопросов, сэр.
– Что ж, тогда задавайте их, не стесняйтесь. Мысленно, лейтенант, а не вслух – и в особенности не людям за пределами участка. Нельзя, чтобы те, на кого мы работаем, думали, будто мы под них копаем.
– Забавно, сэр. Я считала, что мы работаем на горожан, а не на их предводителей.
Арадель застыл, поднеся к губам чашку, над которой вился пар.
– Полагаю, я это заслужил, – проговорил он, потом глотнул чаю и покачал головой. Даже не вздрогнул оттого, что чай был горячим. Констебли считали, что он сжег себе вкусовые рецепторы много лет назад. – Пойдемте.
Они проделали извилистый путь через зал, направляясь к кабинету Араделя, прошли мимо стола, за которым работал капитан Редди. Худощавый констебль поднялся, но Арадель взмахом руки с зажатыми часами велел ему сесть:
– У меня есть еще… пять минут, и я с вами разберусь, Редди.
Мараси виновато улыбнулась капитану – в ответ тот одарил ее сердитым взглядом.
– Однажды, – заметила она, – я вычислю, почему этот человек меня ненавидит.
– Хмм… О, так ведь вы украли его должность.
Мараси споткнулась и влетела в стол лейтенанта Альстрома.
– Что? – воскликнула она, снова поспешив за Араделем. – Сэр?
– Редди должен был стать моим ассистентом, – объяснил Арадель, когда они дошли до его кабинета. – У него была просто отличная заявка, и я почти решил взять на эту должность его. Как вдруг получил ваше заявление.
Мараси залилась краской:
– С чего вдруг Редди захотел стать вашим ассистентом, сэр? Он же оперативник, старший детектив.
– Всем кажется, что для продвижения по карьерной лестнице надо больше времени проводить в кабинете и меньше – на улице. Дурацкая традиция, пусть даже ей следуют другие октанты. Я не хочу, чтобы мои лучшие сотрудники превращались в кабинетных слизней. Я хочу, чтобы на должности ассистента набирался опыта кто-то новенький и с большим потенциалом, а не зарастал мхом опытный констебль.
В голове у Мараси наконец-то все встало на свои места. Враждебность, которую она ощущала со стороны многих сослуживцев, оказывается, была связана не только с тем, что она проскочила все низшие звания – такое случалось со многими благородными. Они сплотились вокруг Редди – своего друга, которым пренебрегли.
– Значит… – проговорила Мараси, переведя дух и ухватившись за первый попавшийся повод, чтобы не запаниковать, – вы решили, что у меня есть потенциал?
– Ну конечно, решил. С чего бы еще мне вас нанимать? – Проходивший мимо капрал Мейндью отдал честь, и Арадель швырнул сложенные газеты ему в лицо. – Никаких салютов в помещении, Мейндью. Вы потеряете сознание, если будете лупить себя по лбу каждый раз, когда я прохожу мимо. – Он бросил взгляд на Мараси, а Мейндью пробубнил извинение и поспешил прочь.
– Что-то в вас есть такое, Колмс… – продолжал Арадель. – Дело не в том, как блистательно выглядело ваше заявление. Мне наплевать на баллы и на то, что думают про вас эти цинковые языки из конторы стряпчих. То, что вы написали о переменах, которые назрели в городе, показалось мне разумным. И впечатлило.
– Я… благодарю вас за похвалу, сэр.
– Я не льщу вам, Колмс. Просто констатирую факт. – Он указал на дверь. – В той газете было написано, что сегодня после полудня губернатор произнесет речь перед горожанами. Держу пари, констебли из Второго октанта попросят нас о помощи с управлением толпой. Они всегда так делают. И потому собираюсь направить туда уличный наряд. Ступайте с ними, навострите уши, а потом расскажете мне, о чем будет говорить губернатор Иннейт. И уделите особое внимание реакции толпы.
– Да, сэр. – Мараси с трудом сдержалась, чтобы не отсалютовать.
Потом схватила сумку и побежала выполнять приказ.
6
Вакс летел в небе над Эленделем; шляпа, привязанная шнурками, болталась на шее, позади, точно знамя, развивался туманный плащ. Внизу царила энергичная городская суета, по главным дорожным артериям туда-сюда сновали люди. Некоторые поглядывали на Вакса, но большинство не обращало внимания. Алломанты не были здесь такой редкостью, как в Дикоземье.
«Столько народу!» – подумал Вакс, отталкиваясь от фонтана в виде водяной дымки над воздетыми к небу руками Гармонии; на позеленевшей от времени меди золотисто поблескивали наручи.
Вокруг на каменном бордюре сидели женщины; в воде играли дети. Возле фонтана автомобили и запряженные лошадьми повозки разъезжались в разные стороны, направляясь туда, где их ждали обычные для городской жизни дела.
Такое множество людей – и здесь, в Четвертом октанте, пугающий процент от них был под защитой Вакса. Прежде всего, он платил им жалованье или руководил теми, кто этим занимался; от платежеспособности его Дома зависела финансовая стабильность тысяч и тысяч. Но это было лишь частью его обязанностей: ко всему прочему, благодаря своему месту в Сенате Вакс представлял всякого, кто на него работал или жил на земле, которой он владел.
Сенат делился надвое. По одну сторону были представители рабочих, которые избирались и сменялись в зависимости от того, что решал народ. По другую располагались места, предназначенные для благородных Домов, – неизменные и неотчуждаемые, не подверженные прихотям избирателей. Руководил ими губернатор, которого выбирали сенаторы.
Хорошо продуманная система, только вот она означала, что Вакс должен следить за десятками тысяч людей, с которыми ему не суждено познакомиться лично. У Вакса задергался глаз, и он повернул, оттолкнувшись от какого-то арматурного стержня, по небрежности рабочих оставшегося торчать из стены многоквартирного дома.
В городах Дикоземья дела обстояли куда проще – там можно было со всеми перезнакомиться. Тогда горожане становились небезразличны, и появлялось ощущение, будто ты делаешь для них что-то важное. Мараси поспорила бы, что статистически руководство Домом являлось более эффективным в плане созидания общечеловеческого счастья. Возможно, она и права, да только Вакс больше доверял не цифрам, а собственному нутру, где с некоторых пор поселилась тоска из-за того, что он служил людям, с которыми даже не был знаком.
