Мараси это устраивало. Ей не нужно было видеть Иннейта целиком, чтобы понять и запечатлеть его слова. Кроме того, с этого места открывался отличный вид на собиравшуюся толпу, которую она сочла более интересной. Мужчины, испачканные сажей после работы на фабриках. Усталые женщины, которых из-за появления электричества заставляли теперь работать до глубокой ночи, удерживая за ткацкими станками под угрозой увольнения. И все же в их глазах тлела надежда. Надежда на то, что губернатор их воодушевит, пообещает, что вскоре с плеч горожан свалится этот становившийся все тяжелее груз.
«Правила Мирабелл», – подумала Мараси.
Мирабелл была статистиком и психологом третьего века, изучавшим причины, по которым одни работали с большей отдачей, чем другие. Выяснилось, что люди склонны более добросовестно работать, если чувствуют, что созданное ими в какой-то степени принадлежит им самим. Также было доказано, что уровень преступности снижается, когда люди отождествляют себя с обществом и чем-нибудь в этом обществе владеют.
Проблема заключалась в том, что современное общество постепенно уничтожало оба постулата. Существование теперь становилось все более кочевым; люди стали чаще переезжать и менять место работы – чего практически не происходило сто лет назад. Причиной того был прогресс. Нынче, к примеру, в Эленделе требовались не извозчики, а мастера по ремонту автомобилей.
Приходилось приспосабливаться. Переезжать. При этом разрушались привычные связи, менялись вековые традиции, жизненные цели.
Губернаторские охранники изучали толпу с враждебностью, бормоча что-то о негодяях, словно видели перед собой сборище едва сдерживаемых преступников, которым только и нужно было, что первый попавшийся повод для бунта и грабежей.
На самом же деле люди хотели стабильности, позволявшей поддержать уже имеющиеся сообщества или создать новые. Бунты редко провоцировала жадность, – как правило, они возникали из-за разочарований и крушения надежд.
Наконец из особняка вышел губернатор. Мараси несколько раз смогла увидеть его мельком, в просветах между охранниками. Иннейт был высоким красивым мужчиной, в отличие от брата, который всегда казался Мараси чересчур кряжистым. Чисто выбритый, с волнистыми черными волосами с сильной проседью, с модными очками на носу; Иннейт был первым губернатором, который позировал для своего официального портрета в очках.
Знал ли он? Понимал ли, как успокоить собравшихся? Он был коррумпирован, но не слишком – оказывал мелкие услуги, чтобы обогатиться или помочь обогатиться своим друзьям. Весьма вероятно, что ему на самом деле была небезразлична судьба жителей Эленделя, пусть даже на первом месте стояло личное благосостояние. Губернатор поднялся на платформу, где суетилась миниатюрная женщина в зеленом платье, поправляя устройства, напоминавшие большие конусы, раструбами обращенные к толпе. Мараси показалось, что она знает эту женщину – почти девчонку с длинными светлыми волосами и худым лицом. Где же Мараси ее видела раньше?
Она попыталась напрячь память, потом украдкой придвинулась к одному репортеру и заглянула через плечо в его записи.
«„Ветреный день“… и так далее, и тому подобное… „атмосфера агрессивного ожидания“, что бы это ни значило… Вот! „Любопытные услуги, которые оказывает мисс Софи Тарксель, дочь изобретателя“».
Софи Тарксель. Она подняла немалый шум своими газетными статьями, посвященными отцу, который якобы был великим изобретателем, хотя Мараси до этих статей ни разу о нем не слышала и не читала.
– Народ Эленделя, – начал губернатор Иннейт, и Мараси была поражена тем, как громко и четко зазвучал его голос, раскатившись над площадью. Видимо, это было как-то связано с теми приспособлениями. – Газеты хотят, чтобы вы поверили, будто этим вечером мы стоим на краю кризиса, но я вас уверяю: подобной проблемы не существует. Мой брат не совершал тех преступлений, в которых его обвиняют.
«Ох, Иннейт, люди вовсе не за этим сюда пришли, – тихонько вздыхая, думала Мараси, записывая слова губернатора. – Вряд ли они жаждали узнать подробности про Винстинга. Как насчет настоящих проблем города?»
– Я не потерплю посягательств на доброе имя моего дорогого брата, – продолжал Иннейт. – Он был хорошим человеком, государственным деятелем и филантропом. Может, вы и забыли о проекте облагораживания центра Эленделя, который он возглавил, но я-то не забыл…
И так далее, в том же духе. Мараси усердно делала заметки для капитана Араделя, но при этом качала головой. Иннейта можно было понять. Он надеялся сохранить репутацию своей семьи в глазах важных вкладчиков и аристократов и, возможно, отчасти умерить народный гнев. Только это не сработает. Людям наплевать на Винстинга. Растущая коррупция и чувство бессилия – вот что уничтожает город.
Пока Реплар Иннейт усердно объяснял, каким достойным человеком был Винстинг, Мараси попыталась найти место, откуда открывался бы лучший обзор.
Иннейт явно обладал харизмой – это ощущалось по тому, как он говорил. Возможно, губернатор и впрямь мог добиться нужного результата посредством одного лишь ораторского искусства, пусть даже его речи и не хватало содержания.
– Констеблям будет поручено полное расследование случившегося. Я не убежден в том, что моего брата убили именно так, как они говорят. Мои источники утверждают, что все это могло быть результатом плохо спланированного рейда, во время которого мой брат по собственной воле стал наживкой для поимки преступников. Если это правда, если моего брата подвергли опасности и теперь пытаются замять последствия, виновные стороны понесут наказание.
Губернатора загородил один из охранников. Мараси с раздражением чуть сдвинулась в сторону – то же самое сделал охранник. Если бы он не стоял к ней спиной, можно было подумать, что нарочно.
– Что касается наводнений на востоке, то мы посылаем помощь. Ваши друзья и родственники, живущие там, получат поддержку. Мы не оставим их в одиночестве перед лицом этой катастрофы.
«Не то! – Мараси поморщилась. – Люди не хотят слышать о том, что помощь уходит за пределы города, какой бы необходимой она ни была: ведь дела здесь идут все хуже и хуже…»
Она опять переместилась. Арадель хотел, чтобы его помощница оценила реакцию толпы. Ее метания из стороны в сторону заставили какого-то репортера выругаться, а у Мараси наконец-то появилась возможность увидеть Иннейта, который разразился еще более длинной тирадой по поводу прессы. Может, поэтому репортер и сделался таким вспыльчивым? Она бы точно вспылила…
Мараси нахмурилась. Охранник, который беспокойно двигался из стороны в сторону, закрывая обзор, вдруг повернулся. Выражение его лица походило на гримасу боли, и он что-то шептал, – по крайней мере, губы его шевелились. Однако никто не обращал на него внимания, потому что все были слишком сосредоточены на речи Иннейта.
И поэтому Мараси закричала первой, когда гвардеец вытащил из-под мундира револьвер и направил его на губернатора.
Уэйн порылся в комнате убитой женщины. Слишком чисто. Комната, где кто-то живет, должна содержать полезное количество барахла. Похоже, мисс Стальная Бегунья проводила здесь не слишком много времени.
