– Нет-нет, у меня машина рядом. Спасибо, – слабо улыбнулась я и неверной походкой поспешила прочь. Стараясь не смотреть, как старик печально качает головой, провожая меня взглядом.
Глава 12
Уже из машины я перезвонила Жану.
– Аллилуйя! – с облегчением отозвался тот. – Что стряслось? Напугала до смерти… Звоню, зову.
И в этот момент я поняла, что сейчас все ему расскажу. Потому что больше некому. Татьяна, где ты?.. Я чувствовала себя одинокой и потерянной. Мне необходимо было поговорить с кем-то, кто хотя бы выслушает, а может, и посоветует что-то дельное. Не с Ирой же советоваться – у нее один ответ: «Иди к врачу». Но я была уверена, что дело вовсе не в болезни или стрессе.
Ладно, с Жаном мы, как ни крути, не чужие. Он, в общем-то, неплохой человек и вроде бы искренне переживает. Искренне ли? Пожидаев ведь актер. Однако выбирать не приходится. А у Жана, как сейчас говорят, креативное мышление. Нестандартный подход ко многим вещам, в чем я, к сожалению, убедилась на собственном опыте. Но в данной ситуации это, возможно, на пользу.
– Послушай, Жан, я…
Он умолк на полуслове: оказывается, что-то говорил.
– Я-то слушаю. А вот ты меня – нет, – слегка обиженно произнес он.
– Прости… У меня… кое-что произошло. В общем, появилась проблема. Вернее, не проблема, а… – Ох, как же тяжело! Я сбилась и уже жалела, что завела этот разговор.
– Тебе нужно выговориться, так? – спокойно спросил Жан.
Ура! Он и сам все понял.
– Так и есть. Мы можем поговорить?
– Забыла? Я предлагал, если что нужно, обращайся. В любое время.
«Все-таки какой он молодец! – Я против воли была растрогана. – Хотя и сволочь, конечно».
– Завтра? Часов в десять? Или у тебя репетиции?
– Не важно, что там у меня. Куда прийти?
– Давай встретимся в кафе на Гоголя. Возле твоего дома. Там не шумно. Мы часто туда ходили, – зачем-то сказала я, и голос опасно дрогнул. Дернул черт за язык! Только бы не заметил!
Жан, разумеется, не мог не заметить.
– Помню, Манюня. Как же глупо…
– Пожалуйста, не надо! Мне правда не до этого и… все позади.
– Просто это так похоже на свидание, – мягко и чуть виновато проговорил он.
Играет или вправду грустит о прошлом? Вечно с ним так: не поймешь что к чему.
– Нам было хорошо вместе. У меня никогда ни с кем не было таких отношений. Не сердись.
– Я не сержусь. И это не свидание, – отрезала я.
Не хватало разнюниться! Я ругала себя за безволие, потому что знала: между нами ничего и никогда быть не может. И обида велика, и любовь закончилась, и Жан никогда не изменится. Я переболела им и не собиралась начинать все сначала.
Так почему так ноет душа? Откуда эта глухая тоска?
После разговора я съездила на кладбище к дяде Алику: вчера туда не попала. Позвонила Зое Васильевне, чтобы узнать, как найти могилу, а та предложила съездить вместе. Мы положили цветы на заваленную венками и букетами могилу, поплакали, погоревали. О вчерашнем эпизоде Зоя Васильевна не упоминала. Возможно, попросту забыла: слишком погружена в собственное горе, чтобы обращать внимание на окружающих.
Попала домой я лишь поздно вечером. Когда отвезла Зою Васильевну домой, та ни в какую не хотела меня отпускать. Пришлось подняться, попить чаю, поговорить. Потом пришла с работы Елена Васильевна, которая некоторое время решила пожить с сестрой, и я смогла уйти.
Уже забравшись в ванную, с досадой вспомнила, что хотела покрасить волосы, но забыла краску в машине. Ладно, пес с ней, с краской. Можно и завтра. А лучше в салон сходить. В сердце кольнуло: Жан увидит меня такой страхолюдиной!..
Ну и пусть! Так даже лучше! Кто он мне, чтобы перед ним красоваться?
Утром специально надела простые джинсы, водолазку и светло-голубую куртку, волосы гладко зачесала в строгий пучок. Из косметики – только тушь и прозрачный бледно-розовый блеск. Не на свидание же, в самом деле!
В кафе, кроме нас, никого не было. Мы подошли к дверям одновременно. Жан пришел пешком – жил в соседнем доме. Если его и удивили мой измотанный вид и седина, он этого не показал.
Сам Пожидаев не изменился: был все так же хорош собой. Я снова невольно залюбовалась им. Высокий, широкоплечий, большеглазый, с густыми волнистыми волосами того редкого оттенка, который принято называть пшеничным. Лицо выразительное, с правильными чертами и ямочками на щеках. Единственным недостатком идеальной внешности был курносый нос, поэтому Жан терпеть не мог поворачиваться к кому-либо в профиль. Я и не заметила бы этого изъяна, но он сам однажды пожаловался мне на досадный промах природы. Ничего, в шутку говорил он, стану звездой – сделаю пластику. Впрочем, почему в шутку? Во всем, что касалось его персоны и обожаемой профессии, Жан был предельно серьезен.
Сегодня на нем был белый свитер с высоким горлом и серые джинсы. На мизинце красовалось кольцо с прозрачным камнем. Прежде я его не видела.
В заведении всегда царил полумрак, и на столах для клиентов зажигали маленькие свечки в круглых стеклянных подсвечниках. Мы, не сговариваясь, выбрали столик подальше от выхода, в самом углу, возле окна.
– Что будешь? – спросил Жан. – Есть хочу, как сто китайцев!
Он улыбнулся. Было время, когда за одну его улыбку я с готовностью отдала бы десять лет жизни.
У меня аппетита не было, но не сидеть же за пустым столом.
– Кофе со сливками, пожалуйста. И шоколадное пирожное, – заказала я.
Официантка послушно чиркнула в блокнотик и повернулась к Жану. В глазах сразу зажегся огонек. Девушки всегда на него реагировали.
«Я ревную?» – спросила я себя. И не смогла ответить.
Жан заказал греческий салат, отбивную с овощами и ананасовый сок. Он всегда и везде его заказывал.
Официантка ушла. Пожидаев поставил локти на стол, сцепил ладони и уперся в сплетенные пальцы подбородком. Его любимая поза. Взгляд получается интимный, глаза в глаза.
Что такое, в конце концов?! Сколько можно этих воспоминаний?
– Видишь, я изменилась, подурнела, – с места в карьер начала я, чтобы развеять свое размягченное меланхоличное состояние. – Не перебивай, пожалуйста! В то, что со мной происходит, сложно поверить, но уверяю тебя, я не тронулась умом и ничего не выдумываю…
– Многообещающее начало, – хмыкнул Жан, – но я в курсе, что ты не сумасшедшая.
Я прикусила губу, обдумывая, с чего начать. Нам принесли заказ. Жан немедленно принялся за салат. Я посмотрела в чашку с кофе и стала рассказывать. Старалась говорить спокойно, не слишком вдаваясь в детали, но против воли срывалась на эмоции. Рассказала про брак отца с Азалией, про ссору с папой, уход из дома и непростые отношения с мачехой. Потом перешла к событиям последних месяцев. Подробно описала свои видения. Поделилась подозрениями.
