– Здравствуйте, дорогие! Да нет, не просто дорогие, а самые дорогие! Во всех отношениях! Что смотрите так удивлённо? Херувимчик я, херувимчик! От слова «хер»! С рожками и усами. Где там моя гитарочкам…
А у меня сегодня творческий застой,
Ко мне приехали знакомцы на постой.
Они киряют водку, шоколад едят,
Но всё равно я им (ох!) чрезвычайно рад.
И дальше на чистейшем ивритее
Хевейну шалом алейхем!
(Мы принесли вам мир!)
Хевейну шалом алейхем!
Хевейну шалом алейхем!
Хевейну шалом, шалом,
Шалом алейхем!..
(Песни, музыка и пьянка от зари до зари, от темна до темна.)
Письмо двенадцатое
Лестница в небо
Каждое утро выхожу один я на дорогу и кого ни увижу с котомкой, в которой бутерброды, к тому и пристаю с просьбой замолвить за меня словечко на предмет хоть какой-нибудь работёнки.
Запуганные безработицей вчерашние евреи Советского Союза ещё больше пугаются и дружно мычат что-то отрицательное. Такое впечатление, что каждый панически боится, что я его могу подсидеть.
И работают-то кем? Дворниками, поломойками, подсобными рабочими и чёрт его знает чем ещё подобным.
Казалось бы, какой тут может быть шовинизм? Ан нет! Они элита, а я шваль подзаборная…
Ну, Бог им судья, а я разворачиваюсь и иду домой. Там беру на руки облезлую приблудную "Особую московскую" болонку Чучу и прямиком к набережной. Сажусь на скамейку и, поскольку кругом ни души, то или беседую с ней, или перехожу на внутренний монолог.
– ЧЕЛОВЕКАМИ не рождаются. ЧЕЛОВЕКАМИ становятся! – говорю я. – Я, Чуча, видел собаку, которая была ЧЕЛОВЕКОМ, а вот ЧЕЛОВЕКОВ среди людей вижу нечасто. Вот бежит один трусцой. Кто он?..
Смотрю я на спортсмена-пенсионера и немного успокаиваюсь.
– Чем больше узнаю людей, тем больше я люблю зверей! – горестно шутил мой родитель, и теперь я начинаю понимать почему.
Не случайно в благополучных странах так начали почитать животных. Наелись, напились, наигрались в машинки и барахло и вдруг обнаружили, что вокруг пусто и одиноко. Потому что всю жизнь было пусто внутри. А ЧЕЛОВЕКАМИ-то быть хочется. Вон как бодро бежит этот. Ему так хочется, что хоть волком вой. По образу и подобию Божьему и непременно с большей частью Его в себе.
Знаю я его! Бывший ювелир из Киева. Родился-то вроде бы как человекообразным, а ЧЕЛОВЕКОМ так и не стал. И немудрено! Ещё городничий из «Ревизора» Гоголя удивился, когда вместо лиц увидел одни свиные рыла.
А женщины? Они так эмансипируют, что уже и женщинами перестают быть. Ни семьи, ни детей им не надо. Для них это – рабство!
Но если отчаянная борьба за независимость переросла в обособленность и отчуждённость, где же и как ЧЕЛОВЕКАМИ становиться? ЧЕЛОВЕКАМИ-то можно стать только общаясь. А общение – это всегда зависимость и взаимоотдача.
– Да Чуча, эгоцентристам, жадным и скаредным, как вон тот ювелир, ловить нечего. Родились человекообразными, а умрут амёбами. И после смерти ими и будут.
Я прижал собачку, и она лизнула меня в щёку и тявкнула.
– Ну-ну – не пугайся! Тебе это не грозит. Ты существо невинное, и путь у тебя, пока не стала ЧЕЛОВЕКОМ, только вверх. Да и этому ювелиру особого горя не будет. У амёбы тоже есть органы чувств, а значит, и удовольствие получать можно. По первой сигнальной системе. А может, и по второй тоже. Никто точно не знает этого. Память отшибает начисто, когда в новую жизнь перемещаешься…
– Вот и я ничего не помню, – продолжаю я мысленно. – Хотя кое-что странное и малоэстетичное в сны прорывается. Иногда проснёшься и не понимаешь, на каком ты свете и в каком воплощении. Простое человеческое участие воспринимается, как чудо, а нежелание показаться перед знакомыми в невыгодном виде – как подвижничество.
Ну, это ясно! Эйфория вырвавшегося из ада естественна. На абсолютно бескорыстные жертвы способны очень немногие. И я не среди них. Каждый раз, сварганив доброе, я думаю:
– Ага, доброе дело сделал! Молодец!
Но всё-таки это хорошо. А хорошо потому, что перспективно. А перспективно потому, что созидательно. А созидательно – значит, по Божьему предначертанию. В общем, оправданий своему несовершенству масса…
А как я некоторых знакомых идеализирую! Особенно на бумаге:
– Ангелы! Серафимы!..
В действительности, когда эмоции стихают, я очень чётко вижу трудности принятия ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ решений, слышу споры – "помочь-не помочь…" и точно знаю, где из последних сил терпели меня и как облегчённо вздохнули, когда я ушёл.
– Эх, суча Чуча, посеешь поступок – пожнёшь привычку, посеешь привычку – пожнёшь характер, посеешь характер – пожнёшь судьбу, а пожнёшь судьбу – пожнёшь или рай, или ад, и, в основном, здесь. И у тебя то же самое! Эволюция и деградация души несомненны, и, когда учёные подтвердят это экспериментально, ничего нового не произойдёт. Со временем всё встаёт на свои места, и каждый остаётся перед собой и Богом при своём свершившемся истинном качестве – бальзам оно или яд.
Собачка завиляла хвостиком, и я даже на секунду подумал, что до неё что-то дошло из моей сушёной зауми.
Но – нет! Чудеса потому и чудеса, что случаются редко. Прямо по газону к нам спускались два добермана с хозяином. И не успел я сообразить, что может произойти, как Чуча вырвалась из рук и, радостно повизгивая, поскакала на трёх лапах общаться (задняя правая лапка у неё была сломана ещё до нас и, видимо, в детстве, так как так и не выросла до нужного размера, а ветеринары, желая ей жизни, отказались от операции).
Хозяин доберманов что-то закричал на своём нерусском языке, но было уже поздно. Элитарные псы набросились на мою бывшую бомжиху, и её радостный визг перешёл в такое качество, что даже ювелир остановился и шатнулся в нашу сторону в предвкушении кровавого зрелища.
Но очень везуча собаченька Чуча! И из-под колёс-то она на моих глазах раза два невредимой выскакивала, и тут каким-то образом осталась без единой царапины.
Ювелир разочарованно вздохнул и потрусил дальше. А я вспомнил Бельфера-папашу (напоминаю – это один из тех, кто принял нас в первый день приезда в Израиль).
– Вот ты уже и трезветь начал, – сказал он на днях. – Израиль и израильтяне – далеко не везде сахарной пудрой посыпаны!
Мужественный человек! Он знает истинную цену себе и тем, с кем общается, и мои благодарственно дипломатические панегирики не замутили его разум.
Но, увы, увы – и я трезвый бываю всё чаще и чаще. И это ужасно! Иногда так хочется чисто по-лермонтовски забыться и заснуть, но тут подъём в четыре утра и бегом на поиски заработка. Иначе семья с голоду окочурится или распадётся. А могут и на улицу вышвырнуть за неоплату съёмной квартиры (такой вариант видел своими глазами!). Поэтому я и пьянею от радости и дурею от счастья, когда мне протягивают руку и улыбаются. Хотя и тут знаю, что в лучшем случае это делается для собственного психологического комфорта, а не для меня.
