– А-а! В моём доме! Мразь! Падла! Вонючка! – визжит мужик и бросается на меня.
Я зажмуриваюсь и… ни с места!
– Пропади оно всё пропадом! – думаю. – Или пришибёт, или год безбедно проживу на штрафе от побоев…
Чувствую, ветром обдало – и всё. Мимо проскочил! Сориентировался! Тоже – слава Богу! Открываю глаза. Что такое? Жена с мужем в углу комнаты сцепились.
У телефона.
– Миштару… миштару сюда! – сипит мужик.
Я кидаю картины в коробку и – дёру. Миштара – это полиция, а с ней, как говорил классик, я ввек не разберусь. Впрочем, может, и разберусь, но лучше не надо…
Выбежал я на улицу и по инерции где-то квартала два отмахал, пока не успокоился.
– Шабаш! Сегодня больше не работаю, – думаю.
А сам по той же самой инерции кнопку звонка надавливаю.
– Кто там? – слышу такое трескучее-трескучее.
– Мессия! – ляпаю неожиданно.
– Кто, кто?
– Мессия, мамаша! Собственной персоной!
– Не знаю такую, – скрипит старческий голос, и я слышу, как его владелица к глазку приноравливается.
Но меня уже несёт…
Затыкаю большим пальцем глазок и продолжаю:
– Ну как же так? Освободителя не знать! Иисуса Христа-то хоть помните?
– Нет, – говорит. – Не помню. Вы меня с кем-то путаете.
– Не может быть! – удивляюсь я. – Это Нацерет-Элит?
– Да. А вы кого ищете?
– Да не я ищу, а меня ищут. Ждут моего прихода.
– Как так?
– Да так…
– Ты, наверное, адрес перепутал. Я никого не жду.
Разговорчивая старушка попалась.
Ну и я тоже душой отдыхаю.
– Может, всё-таки впустите, – говорю. – Поговорим. Покалякаем…
– А зачем? Мы с тобой и так говорим.
– Так я ещё картины вам покажу.
– Какие картины?
– Художественные. На натуральном масле. На вологодском!
– Не надо! А будешь ещё стоять, полицию вызову, – скрипит бабуля, и я слышу, как она уходит.
– Куда же вы? Я Машиах! Мессия я!..
Тишина…
Поворачиваюсь. Батюшки! Аж пот холодный прошиб. Стоит на площадке кто-то в белом и с ненавистью, молча, смотрит на меня. Это уже потом я разглядел на его голове кипу, а сразу подумал – Иисус Христос!
И так мне захотелось на трибуну! Прямо до сердечной боли. Да не на областную какую-нибудь или государственную, а на мировую. Да чтоб все в этот момент слушали, а не в носу или карманах ковырялись.
– Граждане! – крикнул бы я на телепатически-космическом.
Да так бы крикнул, чтобы от этой божественной вибрации все храмы и молельные дома всех видов вздрогнули бы вместе со своими служителями:
– Земляне! Верующие, сомневающиеся и оголтелые атеисты! Любая религия и идеология хороша и благословенна, если она делает человека добрее, лучше и терпимее. А если наоборот, то…
Не гневите Бога!
Аз воздам!
И неотвратимо!..
Вы слышите?
А?
Письмо двадцать третье
Фига
Еврей должен производить впечатление! Не важно какое, но должен!
Это не моё мнение. Я вообще считаю, что никто ничего не должен. Но если хочешь – пожалуйста!
Так вот, я опять о том же, надоевшем до чёртиков, – о деньгах! Через них евреи большое впечатление производят. Иногда и не поймёшь – евреи деньги делают или деньги евреев.
Один так прямо и высказался:
– Я оргазм только в одном случае испытываю. Когда чек получаю!
Вот это еврей! Высший сорт!
А я так себе… И вообще не еврей, а сын еврея, что и там и здесь до неприличия ущербно. Хотя денег хочется… Вернее, даже не хочется, а просто нужно позарез. Тем более, что работать как лошадь я уже не могу, а кушать ещё не разучился. Да и квартира съёмная.
Беда! Просто беда!..
А тут ещё Наум, друг сердешный, продолжает душу травить. То там крупно подработал, то тут отхватил кусок. И всё между прочим. Слегка! Проходя мимо! Без натуги! Даже билет лотерейный купит – выигрыш! Не очень большой, но всё-таки…
– Хорошая страна Израиловка! – вскрикивают его домочадцы.
А что ж плохого? Я хоть и сын еврея, но не спорю. Однако как куплю тот же билет – фига!
– Надо невинно желать. Невинно! – не унимается Наум. – И не суетись! Судьба нервных не любит!
А кто нервный? Я? Да ни в одном глазу! Пропади пропадом эта лотерея вместе с её кукольными киосками! На каждом шагу эта зараза. Как сыпь! Взять, к примеру, ту неделю. Восемь миллионов разыгрывали. Наум опять загрёб. Полторы тысячи. А я – всё ту же фигу…
– Все невинно желали? – спрашиваю своих.
Молчат. Уже даже не оправдываются.
– А мой? – наконец интересуется дочурка.
Уже не маленькая, а такая же крикливая, как и раньше.
– Твой – брак, – говорю. – Вот он! Я его и не передавал на регистрацию в киоск. Так в кармане и лежал. Не слушаешь отца! Всё сама, сама… Это же явно из упрямства и назло мне ты почти во всех ячейках свои дурацкие пять, семь, десять, тринадцать, двадцать восемь и сорок пять подчеркнула. А выиграли, чтоб ты знала… вот тут у меня есть… пять, семь, десять, тринадцать, двадцать восемь и сорок… пять… Есть! Есть!.. Ужас!.. Ужас!!!..
Мда… Что было, что было!.. До сих пор не прошло… Такое и нарочно не придумаешь… А всё потому, что сын еврея – не в масть! Сукин сын – и то лучше!..
А вон и Наум пришёл. Чистопородный! Сейчас опять будет тюльку гнать про несметные богатства и демократию…
– Шолом, Науша!..
Письмо двадцать четвёртое
Мифы
Об успехах медицины кричит мир, а неуспехи скрывает земля! И Израиль не исключение. Но здесь чаще всего дело в недостаточной информации. А вернее, в дезинформации. И это не только в медицине. Так что не верьте до конца никому и не слушайте, развесив уши. Прислушивайтесь и проверяйте всё, по возможности, сами. Израиль более или менее, но цивилизованное государство, и кровь младенцев оле хадаш (репатриантов) здесь в мацу не замешивают. Как и в остальном мире – кровь младенцев христиан. И поэтому дезинформация вещь, ох, какая небезопасная! Особенно когда она касается вашего здоровья или чьей-то жизни. Это я испытал на своей шкуре, но, к счастью, остался жив.
А дело-то было вначале пустячное. Таскал я огромные, тяжёлые коробки с картинами по домам. И как-то согнулся, доставая очередной весьма сомнительный шедевр, а в пояснице как звезданёт россыпью. Точно сверхновая вспыхнула и погасла. Разогнулся я маленькими рывочками. Шаг… Другой… Вроде бы прошло. Но только стал я с тех пор прихрамывать. И боль в верхней части бедра появилась. Всё больше и больше. Нет, чтобы недельку дома отлежаться, так надо же семью кормить! Как картину-другую продашь, так счастье в доме. Стол продуктами завален. Тут тебе и бананы, и апельсины, и колбасы, и напитки разные. Дочь даже о туфлях новых заикается. А гости вина разные вкусные попивают и похваливают. И уж, конечно, от щедрот сердец своих советы дают добрые. То "Ипликатор Кузнецова" надо приложить, от которого хуже, то пояс американский, от которого ещё хуже, то грелку погорячей, от которой наконец-то глаза на лоб полезли. Да так полезли, что я в купат холим, то есть в поликлинику по-нашему, побежал. Впрочем, побежал – это слишком громко сказано. Если бы вы видели, как я бежал, то больше бы ходить не захотели. С одной стороны, я бегу, а с другой – жена пытается увернуться, чтобы я её не сшиб. Потому как тело моё такие вензеля выписывает, что самому страшно.
