Все вокруг тоже насторожились.
Красивая по форме, но совершенно безобразная по скучному и равнодушному выражению лица девица лишь отодвинулась.
– И из-за чего крик? – зевнула она. – Не понимаю…
– Слава Богу, чепуха какая-то! – опять подумал я и облегчённо вздохнул.
И хотя действительно была чепуха, но многие войны из-за неё-то и начинались.
– Как из-за чего? – давясь и брызгая слюной, возопил ещё громче явный академай, то есть мужчина с высшим образованием. – Вы хотели продать мне этот билет? Хотели?
– Ну и что?
– Вы же сказали: купите билет, а потом я вам скажу, кто будет выступать. Это что? Издевательство? Как вы работаете? Где программа? Надо, чтобы люди знали, какие артисты приезжают. Я прав или неправ? – обратился он к публике.
Все сочувственно закивали.
– Да мы и сами не знаем, кто приедет… – зевнула девица.
– Так почему вы продаёте билеты? – захлебнулся от возмущения мужчина. – Почему?
– Хотим и продаём. Не хотите – не покупайте. И что за народ эти евреи – вечно все им чем-то обязаны… – ещё раз зевнула "гипсовая красавица" и отвернулась.
– А ты-то кто? Не еврейка? – закричали репатрианты. – Пригрелась, бездельница! Вы не евреев собираете, а дешёвую рабсилу! Пушечное мясо!..
– Пошла канитель! – подумал я и выбежал на улицу.
Солнышко светило, птички пели, цветики благоухали, где-то неподалёку шумел прибой. Я вспомнил знакомых знакомых моей жены и улыбнулся.
– Говорят, евреи любят деньги. Лучше бы они друг друга любили! Как, впрочем, и все остальные люди… – подумал я и, продолжая следовать Божьему расписанию, пошёл окунуться в бурные, но одновременно и ласковые волны Средиземного моря.
Письмо двадцать шестое
Дорога в рай
Записать всё, что пережил, – это одно, а вот донести до других свой опыт – это другое. Тем более, что дорога в ад (если он есть ещё где-нибудь, кроме как здесь – на этом свете!) вымощена не просто благими намерениями, а навязанными. Поэтому продажа мной моих книг тоже больше похожа на эстрадное представление, чем на здоровый рыночный акт через посредников и издателей. Но что поделаешь? Тиражи маленькие, имени нет, а книжные магазины в случае продажи, даже если и есть имя, дают только тридцать процентов от продажной цены, что при маленьких тиражах ниже себестоимости. Вот и бегаю… Недавно я так же продавал картины, и хотя и тогда сахара было не много, но теперь – особенно! Своё – есть своё! То есть обид и неожиданностей гораздо больше…
– Купите книги! – не навязываю я, а предлагаю.
– Это супер-товар! Они не портятся и не превращаются уже на другой день во вчерашнюю пищу. И чем дольше будут у вас, тем вам будет лучше. Это волшебные книги! Вы, главное, купите! Читать – не обязательно! Эти книги – для всех и для каждого! Даже для неумеющих и нежелающих читать! Они будут у вас лежать и распространять счастье…
– Маня! – звучит из глубины очередной квартиры.
– Дай ему тридцать шекелей. Иначе он не уйдёт!
– Не надо меня искажать! – обижаюсь я. – Я уйду и так. Но тридцать шекелей это ускорит.
Цирк!
Но с самовнушением.
– Не комплексовать! – крутится в голове. – Это занятие не денежное. Раз рынок, так рынок. Какой бы он ни был. Тем более, что не будет денег – не будет и новых шедевров. Не для нас басни о том, что если шедевр, так сразу и слава и деньги. Чаще слава после смерти, а деньги кому попало. Обидно, конечно! Политикашка какой-нибудь накаркает гадостей на своих вчерашних друзей и соратников – и миллионы у него в кармане. А тут, можно сказать, слово Божье пытаешься донести, а даже тридцатку не выцарапаешь на прокорм и компенсацию затрат на издание.
Вот на пороге желчный мужик с красными глазами и кипой на макушке.
– У меня всё есть! – говорит он мне гордо. – И машина, и квартира, и вилла. Мне ничего не надо. Тем более твой хлам.
– Хлам? – удивляюсь я. – Вы ещё не читали ни строчки, и уже хлам? Да к вам завтра Бог придёт, и вы посмеётесь над ним и выгоните его. Он же опять скрижали принесёт. Каких-то несколько некоммерческих предложений…
– Бог? – давится мужик. – Ты – Бог?
Но меня не догнать. Дом новый, пятнадцатиэтажный. Где-то через два этажа он и отстаёт. Потому что полезно для сердца регулярно бегать по лестницам. Хотя одышка иногда и появляется. Особенно когда убегаешь от клиента. Раньше было хуже. хуже. Коробка с картинами мешала. А теперь летишь, как перышко.
Долетел!..
Две бабки только дверь приоткрыли – и:
– Иди к чёрту! Бродят по подъездам всякие!..
Другая тоже:
– Не морочьте мне голову!
– Так я ещё и не начал…
– Только попробуй!..
А какой-то мрачно-брюнетистый набрасывается на меня, как на любовника своей жены:
– Чё надо? Чё?..
Я ему книжки, как быку красные тряпки, сую:
– Узнаёшь?
– Чё? Кто?
– Это я. На обложках. А это я здесь – перед тобой. Живой, но ещё не признанный классик!
– Ну и чё?
– А то, что тебе в детстве колыбельные пели? "Спи, младенец мой прекрасный, баюшки-баю…".
– Ну и чё?
– Значит, эти книжки – для тебя!
– Ты на что намекаешь? На что?..
– Господи! На что я намекаю! Сейчас только на то, чтобы ты купил. Умные книги. Весёлые! Понимаешь, – духовная пища! Люди выздоравливают, читая их! Вот эта – всего пятьдесят шекелей и на всю жизнь! А эта – двадцать. И в каждой есть что-то из другой…
– Не надо! – вращает белками этот кавказский орёл.
– Не сомневаюсь! – не выдерживаю я.
– Ты на что намекаешь? На что?..
Но я уже убегаю. Проблеск интеллекта ещё опаснее, чем его полное отсутствие.
Правда, бывают исключения. Один притворился коренным израильтянином. Лопочет что-то на иврите, а рожа рязанская. В два обхвата!
– Ну что вы притворяетесь? – говорю я как можно мягче. – Я же вижу, что вы знаете наизусть всего Лермонтова и половину Маяковского. И из Есенина наверняка вот это: "Многим ты садилась на колени, а теперь сидишь вот у меня!". Да на вашем лице все дороги России пропечатаны намертво!
– А на твоём? На твоём что – Америка? – раскрывается израильтянин.
– На моём – полное расположение и симпатия к вам! – окончательно разворачиваюсь я нужным боком. – Человек со вкусом и интеллектом, вопреки сказкам про массово умных и талантливых евреев, – такая редкость в этой ветхозаветной пустыне!
– Сколько?
– Вот эта пятьдесят, а эта…
