Вначале Нэш занялся исследованием шистосомоза, а потом – лямблии, широко распространенного водного паразита. Сегодня он изучает в основном нейроцистицеркоз, при котором в мозг проникает личинка ленточного червя, остающаяся в непрожаренной свинине. Личинки циркулируют с потоком крови, некоторые застревают в крохотных сосудах головного мозга и образуют кисты, отчего в мозгу появляются наполненные жидкостью углубления размером с виноградину. Начинается воспаление мозга, у больного случаются приступы, галлюцинации, провалы в памяти, после чего наступает смерть. Нейроцистицеркоз поражает миллионы людей и является главной причиной приобретенных эпилептических приступов. «Если бы у нас была хоть малая доля тех денег, которые дают на малярию, – с болью сказал мне Нэш, – мы сделали бы многое, чтобы остановить эту болезнь!»
Во время нашей первой встречи Нэш рассказал, почему, по его мнению, члены нашей группы заболели, как протекает лейшманиоз, каков его жизненный цикл и чего мне следует ждать от лечения. Для развития болезни нужны два животных: резервуарный хозяин – зараженное млекопитающее, кровь которого кишит паразитами, и переносчик, то есть самка москита. Кусая хозяина и высасывая из него кровь, насекомое принимает в себя паразитов. Эти паразиты размножаются в пищеварительной системе москита, пока он не кусает кого-то другого. Тогда паразиты поселяются в организме нового хозяина, где завершают свой жизненный цикл.
Животное-хозяин, наподобие Тифозной Мэри
[71], заражает москитов, которые пьют его кровь. Паразит, способный убить человека, не наносит большого вреда животным, хотя у некоторых из них на носу появляются язвы. Хороший гость не сжигает дом, в который заходит; паразит лейшманиоза хочет, чтобы животное-хозяин жило долго и процветало, максимально распространяя болезнь.
В изолированной долине У1, вдали от человеческих поселений, москиты и пока неизвестные животные-хозяева (ими могут быть мыши, крысы, капибары, тапиры, пекари и даже обезьяны) несколько веков существовали в соответствии с замкнутым циклом многократного заражения. «А потом, – сказал Нэш, – появились вы. Вы были ошибкой». В долине мы были бестолковыми штатскими, которые случайно забрели на поле боя и были разорваны в клочья перекрестным огнем.
При укусе зараженный москит выпускает в организм человека от сотни до тысячи паразитов. Эти крохотные одноклеточные имеют жгутик и, таким образом, могут передвигаться. Они невелики: чтобы окружить человеческий волос, потребуется около тридцати паразитов. Но по сравнению с болезнетворными бактериями и вирусами это великаны. К примеру, в объеме, занимаемом одним паразитом лейшманиоза, может уместиться почти миллиард простудных вирусов.
Паразит – это сложное одноклеточное существо, действующее более хитроумно и изощренно, чем вирусы или бактерии. Когда москит впрыскивает насыщенную паразитами кровь, человеческое тело, чувствуя вторжение, посылает армию белых кровяных телец, чтобы выследить, поглотить и уничтожить агрессора. Многочисленные разновидности белых кровяных телец обычно имеют дело с бактериями и другими чужеродными телами, поглощая и переваривая их. К несчастью, паразитам лейшманиоза именно это и требуется – быть проглоченными. Оказавшись внутри тельца, паразит отбрасывает жгутик и начинает размножаться. Вскоре тельце уже кишит паразитами, как детская погремушка, наконец оно лопается, и паразиты проникают в ткани жертвы. В атаку бросаются новые тельца и поглощают оказавшихся на свободе паразитов, которые начинают новый цикл размножения.
Изъязвление вокруг пораженной зоны вызвано не самими паразитами, а действиями иммунной системы, атакующей их. Именно воспаление, а не паразит поедает кожу больного и (при мукозной форме) разрушает его лицо. Иммунная система сходит с ума, пытаясь избавиться от паразитов, которые уничтожают белые кровяные тельца: эта борьба опустошает поле боя, вызывает воспаление и убивает ткани в районе укуса. По мере медленного распространения паразита зона поражения расширяется, на месте кожной ткани возникает кратер с язвой внутри. Последняя – неизвестно почему – обычно не вызывает болевых ощущений, если только не находится вблизи сустава: тогда боли могут быть довольно сильными. Смерть при мукозном лейшманиозе в большинстве случаев объясняется тем, что инфекция проникает в организм через эту незащищенную дверь.
Нэш рассказал о лекарственном средстве – амфотерицине. По его словам, это золотой стандарт, оптимальное средство для моей разновидности лейшманиоза. Существовало более новое лекарство – милтефозин, выпускаемый в виде таблеток, но Нэш не хотел его использовать. К тому же милтефозина не имелось в наличии
[72]. Количество проведенных клинических испытаний было недостаточным, и Нэш не чувствовал полной уверенности. Кроме того, при одном испытании в Колумбии милтефозин, похоже, оказался неэффективным против L. braziliensis. Нэш добавил, что никогда нельзя знать все о побочных эффектах того или иного средства, пока курс лечения им не пройдут по меньшей мере десять тысяч больных, а милтефозину до этого еще далеко. Что касается амфотерицина В, то у Нэша имелся долгий опыт его применения: лекарство давало ремиссию в 85 случаях из 100 – «высокий процент» для любого медикаментозного лечения, по словам Нэша. Амфотерицин закрепляется на клеточной оболочке паразита, проделывает в ней маленькое отверстие, и внутренности микроорганизма вытекают наружу, в результате чего он погибает.
Нэш описал ощущения, которые возможны в ходе лечения. Он не пытался ничего приукрасить. Побочные последствия липосомного амфотерицина могут быть драматичными и «слишком многочисленными, чтобы о них говорить». Сразу же после вливания средства может наступить острая реакция, а опасные побочные эффекты иногда проявляются несколько дней спустя. Многие из них сложны, и механизм их возникновения изучен плохо. Нэш начал применять амфотерицин пятнадцать лет назад. Поначалу все шло хорошо, а когда лекарство начинало проникать в организм, пациенты реагировали очень остро. Выяснилось, что одни переносят лекарство хорошо, другие – нет. Такая реакция поначалу вызвала у Нэша панику, поскольку присутствовали все симптомы острой инфекции: высокая температура, простуда, боли, учащенное сердцебиение, тяжесть в груди, затрудненное дыхание. Помимо всего прочего, амфотерицин оказал на нескольких пациентов необъяснимое психологическое воздействие. Через несколько секунд после начала приема у них возникало ощущение неминуемой катастрофы, а в самых тяжелых случаях люди чувствовали приближение смерти. Лечение этих больных пришлось прервать и давать им наркотические вещества, чтобы успокоить или ввести в бессознательное состояние. Но острая реакция, как правило, быстро проходила, и, кроме того, Нэш подчеркнул, что у многих пациентов вообще не наблюдалось никакой реакции. Я мог оказаться в числе везунчиков.
