– Костя, ты эгоист, – промурлыкала Лара, не открывая глаз. – Мне так нравится понежиться под утро… Я из-за тебя хороший сон не досмотрела…
– Хороший сон! – возмутился Костя. – А меня всю ночь распиливали.
– Кто распиливал?
– Ты меня любишь?
– Да кто распиливал-то? – вздохнула она. – Люблю…
По-прежнему не открывая глаз, она потянулась к нему.
– Тебе пора?
– Да, сейчас встаю…
Но они еще долго лежали так, обнявшись, отрешившись от всего мира, не замечая времени.
– Я так счастлив, – мечтательно произнес Костя.
– Тс-с, тихо… Ты вспугнешь… – Она прижала палец к его губам.
– Кого? Ты боишься, что я могу сглазить?
– Нет, но…
– Я все еще не могу поверить! Кто бы мог подумать? А вдруг мы купили бы квартиру в каком-нибудь другом месте, и я никогда не узнал бы тебя!
– И я!
– Значит, ты не жалеешь, что ушла от Игоря?
– Нет, – задумавшись на мгновение, ответила Лара.
– Вот и славно, – он крепко поцеловал ее в висок и вскочил с постели. – Пора, мой друг, пора…
Он уже опаздывал. Свернувшись в калачик, Лара, улыбаясь, слушала, как Костя басом, без всякого слуха и лада, на манер оперного певца, распевает:
– Я пришел к тебе с приветом рассказать, что солнце вста-ало… что оно горячим светом… что оно горячим светом… по листам… затре-затрепетало!..
Она никуда не торопилась – ее ждали в городе только во второй половине дня.
– Я отчаливаю, – через некоторое время, умывшись, Костя притопал обратно. – Ужасно хочется есть, но на завтрак не хватает времени.
– Встретимся вечером.
– Обязательно. Обязательно! Если я этим вечером не увижу тебя, то умру.
Он плюхнулся на постель рядом с Ларой, уже одетый, мужественно пахнущий новым одеколоном, который подарила ему Лара накануне, и принялся с какой-то болезненной, неутоленной страстью целовать ее.
– Я тебя так люблю… Тебе здесь не страшно днем?
– Нет.
– Надо срочно купить мобильный, чтобы иметь возможность поговорить с тобой в любое время. И машину, чтобы добираться сюда без проблем.
– Да, обязательно. И еще, Костя, не забывай об отпуске, – напомнила Лара. – Это же наша мечта – уехать далеко-далеко, в сказочные страны, где…
– Где над озером Чад таинственный бродит жираф! О да, мое золото!
– Костя!
На местном ржавом рыжем автобусе, похожем на таракана с обломанными усами, он доехал до станции, потом еще полтора часа сидел в электричке. Проезжая окраину, мимо того места, где была их с Еленой квартира, он вздрогнул, оторвался от газеты, которую всегда читал в пути, стал разглядывать перрон за окном и пассажиров, заходивших в вагон. Но ни Елены, ни Игоря в толпе не увидел.
«Мне даже неинтересно, как она там живет, – подумал Костя о своей жене. – И как я мог целых три года провести рядом с совершенно чужим человеком? Но с расставанием все получилось очень гладко». О том, что развод обычно проходит довольно болезненно, Костя был хорошо осведомлен. Но старые связи распадаются легко, когда людей уже ничто не связывает. Он по-прежнему с любопытством глядел на проходивших мимо девушек, но теперь лишь для того, чтобы констатировать, что ни одна из них в подметки не годилась его Ларе.
«Она не только необыкновенно хороша внешне, но она еще и человек особенный, – с удовольствием думал Костя о своей возлюбленной. – Настоящий, цельный человек. Она, по-моему, даже до сих пор беспокоится о своем муже, хотя любит-то она только меня. Елена, та вся – излом, головная боль, вечная игра. Только непонятно, что она хочет выиграть. А Лара… В Ларе нет той дурацкой циничности, которой заражены все нынешние женщины, она далека от феминизма. Кстати, надо потрясти Редникова, чтобы он дописал свою статью о современных феминистках».
* * *
Тучи собирались несколько дней. Сначала все ходили по кругу, скапливались где-то над горизонтом, потом долго серой непроницаемой массой висели над головой, а после заморосили мелким противным дождичком. Солнца почти не было, но стояла необыкновенно теплая, даже жаркая погода, а от духоты народ в поездах постоянно падал в обморок.
Садясь в Москве на электричку, Игорь заметил, что выглянувшее было с утра солнышко спряталось, серые тучи наливаются зловещим синим цветом, разбухают, а мелкий дождик грозится перейти в ливень. «Гром и молния, – машинально подумал он, проходя по вагону в поисках свободного места. – Хорошо, что я сегодня зонтик не забыл». В последнее время он думал только о таких пустяках. О самом главном – о том, что Лара оставила его, – он не думал совсем. Это было сложно и тяжело, а цепляться за всякие мелочи легко. Они отвлекали, придавали жизни некую наполненность. Кроме того, раньше Лара напоминала ему о всяких пустяках – выходя из дому, захватить с собой зонтик, не забыть зайти в магазин и о прочем тому подобном, из чего состоит обыденная жизнь каждого человека. Но сейчас Лары не было, и Игорь старался помнить обо всем сам. У него почти получалось…
Гроза настигла поезд через две остановки – дождь с силой ударил в стекла, за окном вмиг потемнело, заволоклось сплошной белесой пеленой, глухо ударил гром, и где-то далеко, в тумане, фиолетовым огнем сверкнула молния.
– Свят-свят-свят! – испуганно закрестилась старушка в платочке.
Остальные пассажиры тоже заерзали, с испугом и любопытством глядя в окна. «А у меня зонтик!» – торжествующе подумал Игорь, словно наличие этого необходимого предмета в его портфеле делало его абсолютно неуязвимым перед любыми невзгодами.
С каким-то странным восторгом он сошел на своей станции – дождь хлестал так, что его светлые летние брюки моментально потемнели от щиколоток до колен, а в туфлях захлюпала вода. Преодолевая сопротивление ветра и дождя, он пошел вперед, почти не видя перед собой дороги. «Как хорошо! Стихия…»
Дорогу перед ним размыло, в низинке за станцией бурлило самое настоящее наводнение, и вдруг Игорь увидел знакомую фигуру. Это была Елена, бесстрашно шлепающая по лужам. Его соседка и товарищ по несчастью. Впрочем, по ней никак нельзя было сказать, что она как-то особо ощущала свое несчастье. Она мужественно форсировала булькающий поток, и все ее движения, сдержанные и неторопливые, говорили о том, что и ей разбушевавшаяся стихия по душе.
– Елена! – крикнул Игорь. – Иди сюда…
Но дождь заглушил его слова. У нее не было зонтика. Она шла, прикрывшись размокшей газетой, которую держала в одной руке, а другой рукой отводила падавшие на лицо слипшиеся влажные волосы и весело глазела на расколовшееся небо.
– Елена! – Он догнал ее в два прыжка. – Иди ко мне!
Она оглянулась, засмеялась как ни в чем не бывало:
