– Господи, не в деньгах дело, – сконцентрировалась на смятых бумажках Галина Степановна и как-то очень быстро стала приходить в себя. Она столько бы не заработала и за полгода.
И сразу принялась действовать. Она принесла аптечку и стала вываливать на стол пузырьки, бинты, какие-то лекарства, приговаривая:
– Перекись-то есть, и обезболивающее тоже… И антибиотики найдем, и перевяжем. Не хватит бинтов, найдем, чем перевязать. Вот шовный материал только нестерильный. Ну ничего, вколем антибиотик сильный! Если вообще выживет скотина ваша, если выживет… Послушай, любезный, если я сделаю все, что могу, а медведь все равно сдохнет, деньги у меня отберешь? – спросила она у Федора.
– Ты сделай сначала, – кивнул Федя, – деньги твои по-любому.
– Мне помощник потребуется.
– Чур не я! – тут же отмахнулась Рита. – Я крови боюсь.
– Постереги бандита тогда, – сказал ей Федор.
Маргарита испуганно перевела взгляд на заросшего щетиной мужика с нездоровым цветом лица.
– А чего меня караулить-то? Что, в милицию заявлять хотите? – забеспокоился мужик, теребя руки. – Я же помог!
– Ты еще смеешь говорить о помощи! – прикрикнула на него Маргарита.
– Да куда он сбежит? У него жинка здесь и детей четверо ртов, – сказала хирург, с усмешкой осматривая мужика.
– А вы его знаете? – обрадовалась Рита.
– Конечно! Местный он и где живет, знаю.
– Тогда пусть проваливает! Найдем все равно! – зло сказал Федор.
– Небось со своим собутыльничком опять во что-то криминальное влез? Ох, не доведет тебя водка до ума, – прищурила глаза Галина Степановна.
– Точно, они с напарником медведя мучили! Живодеры! – подтвердила Маргарита.
– Да не наш это медведь! Это Ерохи нашего. Натравливали собак на него, несчастный случай. В отказ пойду, начальник! Ваши слова против наших! – сказал мужик.
Галина Степановна начала профессиональными четкими движениями осматривать медвежонка. Почувствовав боль в ранах от прикосновения, от перекиси и других антисептических растворов, животное стало сопротивляться.
– Держите ему, то есть ей, лапы и морду. Иначе я ничего не смогу!
И тут понадобилась помощь всего «личного состава». Маргарита держала мохнатые лапки с кривыми когтями и пыталась смотреть в сторону, пока работала Галина.
Но все равно в поле ее зрения постоянно попадали окровавленные марлевые салфетки. Хирург скрежетала какими-то инструментами и чертыхалась. Помогал ей Федор.
– Ну, как там? Что с ней? Будет жить?! Я чувствую, что лапками дергает, – сказала Маргарита. – Живая, значит…
– Да кто же его знает? Будет, не будет… Подержи здесь! Душегубы какие-то. Вроде раны поверхностные, напугана она еще. Зверь в шоке! У них тоже бывают стрессы! И лечить их тяжелее, они с психологом поговорить не могут. Ну, Ероха! Ну, типчик! У нас еще при Олеге, царство ему небесное, медведица на территории жила. Он ухаживал за ней, кормил. Был вольер для Мани построен. Точно! Олег рассказывал, что жених к ней пробрался в вольер, разломав все. Потом Олег умер, и медведицу взял Ероха. Ну, а кто еще? Все сыну, все добро, и живность тоже… Она у него жила, а последнее время я медведицу не видела. Я даже у Ерофея спрашивала, где Маня? Он ответил… подай вон тот крючок. Ага! Тише-тише! Держите крепче.
– Ей же больно! – пискнула Рита.
– Ты меня спасти ее попросила? Вот и держите! Ей не больнее сейчас, чем когда собаки драли… Так вот, Ерофей мне ответил, что сдохла Маня от старости, что похоронил он ее, – продолжила Галина Степановна.
– Слышь, мужик, – обратился один из живодеров к Федору, – а если я Ероху сдам, мне будет послабление? Может, не обратишься в милицию? Чистосердечное признание.
– А чего ты хочешь мне рассказать? Ценность информации? – хмуро посмотрел на него Федя.
– Медведицу эту при нас убили. Долго мучили…
– Не надо подробностей! – взмолилась Рита.
– Ерофею тогда заплатили. Какой-то богатый дядька хотел похвастаться перед своей бабой, что шибко смелый и медведя завалит. Вот и убили Маню, а этот убийца своей бабе вряд ли сказал, что убил медведицу не на охоте, а привязанную, больную и замученную. У Мани тогда вот медвежонок совсем маленький остался. Ероха думал, что не выживет, у него в доме жила она, дочка Мани-то. Ерофей ее из бутылочки вскармливал собственными руками.
– Ну и сволочи же вы! – вздохнула Галина Степановна. – Такая добрая Маня была! Стоило хозяину умереть, как ее убили так страшно. Какое же неблагодарное поколение растет, – сокрушалась хирург.
– Из всего деньги делают, даже из мучений животных, – согласился Федор.
– Сейчас человеческая жизнь ничего не значит для преступников… что там медведь, – откликнулась Рита.
Галина Степановна осторожно посмотрела на Маргариту:
– Он твой брат.
– Брат! Я его не знала и не знаю и никогда не пойму! Я вообще очень люблю животных! Я такого никогда не пойму! – ответила Рита.
– Ну, с братом-то не рви. Животные животными, а родственные связи родственными связями, – посоветовала Галина Степановна.
– А медведя-то куда теперь? – спросил мужик, которого Маргарита, насколько помнила, звали Олег.
– Для начала выжил бы. Я ее заштопала, сейчас сделаю уколы, чтобы спала, медикаментозная кома, так сказать. И вы уносите ее из моего дома куда хотите! Животное надо выхаживать, а уж потом куда вы его пристроите – это тоже мне неинтересно. – Галина вытерла руки.
– Командир, не заявляй в милицию, штраф наложут, что я буду делать? И так денег нет, детям есть нечего, – снова заныл Олег. – Я, если что, лучше бы отсидел.
Федор тоже вымыл окровавленные руки и вышел, сказав, что покурить.
Галина Степановна облегченно вздохнула от того, что пациент не скончался во время операции. Она с усмешкой посмотрела на Маргариту:
– У… какая бледная.
– Еле выстояла, это точно. Надеюсь, что мы вовремя.
– Ну, я пойду? А то Настя искать начнет, – продолжил канючить Олег.
– Да иди! Надо будет – найдут, куда ты денешься? – отпустила его Галина Степановна. Она усадила Маргариту на стул и дала ей понюхать нашатырь:
– Давай приходи в себя! Чтобы щеки порозовели. Эх, сейчас бы коньяка щелкнуть!
– А с медведем все в порядке? – спросила Рита.
– Да что ему? Спит… Слышь, сопит. Молодая еще, может, и выдержит, восстановится. Ну, может, по сто грамм? – умоляюще посмотрела на нее Галина Степановна, каждой клеточкой своего тела сигнализируя, что ей нужен собутыльник.
– Мне пятьдесят, вам сто, – согласилась Рита из жалости к хирургу, то есть войдя в ее положение, ведь та сделала все, что могла, пошла им навстречу.
