Дополнительный груз — это, стало быть, я? Немного обидно.
— А он же слабый еще, Семушка наш.
— Ты, Эльдар Давидович, немного не за то себя коришь, — рассудочно говорил Зорин. — Ты в том виноват, что с бабами своими до конца разобраться не мог. Все наши напасти именно от этого твоего легкомыслия происходят.
Тут я с Зориным была согласна совершенно.
— И Гелю еще зачем-то впутал.
Эльдар даже не возражал; я, идущая в полушаге позади, тоже.
Внизу Иван Иванович погрузил шефа в коляску, сел рядом, придерживая того за плечи, Мамаев — напротив и сразу поднял колясочный верх. Они уехали. Вахтенный, хлопотавший вокруг нас, вернулся на свое место внутри задания. Я осталась у ступеней приказа в одиночестве.
А действительно, велел бы: «Попович, я сейчас в приказ своим чародейством перенесусь, а вы в Мокошь-град по-простому возвращайтесь, через три часа увидимся», может, и не свалился бы от истощения. Или вот зачем Эльдара спасать понесся? Мог же попросту телефонировать, узнать, что за пожар. У купца Жихарева, я уверена, телефонный аппарат в доме установлен. Не бережет себя его высокородие и слишком по-отечески к подчиненным относится.
Лошадка наша приказная опять же за городом осталась, коляска…
В этом моменте у меня в голове что-то щелкнуло, в груди защекотало от предвкушения. Ло-шад-ка! Султан на голове, цок-цок по булыжной мостовой Швейного переулка. Я готова была поставить что угодно на то, что коляска, которую я увидала из кабинета Крестовского, и та, которая проезжала мимо нас той ночью у безлюдной проклятой церкви, — одна и та же.
И я решительно юркнула в каретный двор. Потому что подозрения подтвердить надо немедленно, потому что делом надо заняться, а не выть от неизвестности — как там шеф, жив ли, успеют ли столичные лекари?
Каретный двор почти не освещался, тем более сейчас, когда сумерки только-только вступили в свои права. Над некоторыми облучками горели фонари, и этого света мне хватило, чтоб уверенно подойти к интересующему меня транспорту.
Ну что скажу… Лошадь как лошадь. А в коляске я не уверена. Потому что тогда ночью видела ее издалека.
— Тпррру, красавица. Не принесла я тебе сахарку, не знала, что с такой милой барышней познакомлюсь.
Кобыла была серенькая, изящная, с нежными влажными глазами, я еще немного с ней посюсюкала, наклонилась вниз просто потому, что, если осматриваешь лошадь, положено подковы тоже смотреть. Краешек глаза зацепил какое-то движение, но обернуться я не успела. Перед глазами посыпались искры, затылок обожгла боль, и я свалилась под копыта лошади, моментально потеряв сознание.
Глава четвертая
В коей вершится наказание невиновных и награждение непричастных
Кто тебя наказует, тому благодари и почитай его за такого, который тебе всякого добра желает.
Юности честное зерцало, или Показание к житейскому обхождению…
Среда, десять утра, третье число месяца. На время недееспособности начальника приказа господина Крестовского его обязанности тяжким бременем легли на плечи Зорина. Иван Иванович командовать не умел и не любил, но повинность свою исполнял даже с некоторым блеском.
Семушка в порядке, ну, насколько может быть в порядке чардей в крайней степени магического истощения. За ним присматривают. И Матвей Кузьмич, главный волшебный лекарь — или лекарь-чародей? — Мокошь-града, заверил их, что здоровью дражайшего Семена Аристарховича как телесному, так и душевному более ничего не угрожает.
Иван Иванович поставил себе мысленно жирный плюсик.
Петухов покинул присутствие в самых расстроенных чувствах. По крайней мере, об этом поведала Зорину Ольга Петровна, которая со вчера еще побледнела и осунулась, а также стала пользовать ароматную нюхательную соль, чтоб унять свои нервические припадки. Расстроенные чувства обер-полицмейстера Зорина волновали постольку-поскольку. А вот то, что его высокородие Эльдара под стражу не взял, — это тоже плюсик, за который надо суфражисточку благодарить. Вот ведь Гелечка, вот ведь актриска!
Иван Иванович прошелся по кабинету, оправляя чиновничий мундир, заглянул в окошко, полюбовался пустым по случаю раннего времени каретным двором и тронул стеклянный колокольчик:
— Ольга Петровна, голубушка, принесите мне, будьте так любезны, новые данные с самописцев.
Ляля поправила на переносице очки с задымленными стеклами, которые только-только входили в моду среди мокошь-градских томных барышень, сменив загадочные вуалетки, и прошелестела:
— Сей момент. Там в основном текучка всякая.
Зорин кивнул:
— Да-да, голубушка, именно мелкие дела меня сейчас и интересуют. Хочу хоть немного Семену Аристарховичу помочь, прибраться, так сказать, мелкий сор вымести.
Ольга Петровна развернулась.
— И Евангелину Романовну ко мне позовите.
— А ее нет еще. — Ляля прижала к груди планшетик. — Видимо, вчерашние события…
Зорин взглянул на часы, покачал головой — пунктуальность господин исполняющий обязанности начальника ценил превыше иных талантов.
— Ну что ж, как только явится, велите ей зайти.
Ляля готовила документы с полчаса, затем еще минут пятнадцать доводила стопочку бумаг до совершенства, так что в кабинет начальства вернулась уже в одиннадцать.
— Попович на месте? — первым делом спросил Зорин.
Девушка отрицательно покачала головой.
— Та-ак… — Иван Иванович раздраженно постучал кончиками пальцев по столешнице. — А наш… гм… Эльдар Давидович?
Ляля опять ответила отрицательно:
— Может, он в своем кабинете? К нам он не заходил.
Иван Иванович отпустил Лялю и погрузился в работу. Мелкие дела потому и мелкие, что усилий требуют немного, а времени — вагон. Зорин со вниманием ознакомился со сводками за прошедший день, отмечая, какие из происшествий могут пройти по их ведомству, зачел жалобу, в которой мещанка Оботрестова обвиняла соседку в колдовстве, наведении порчи на оботрестовского сына-шалопая, а также оботрестовских кур, которые отказываются нестись, и петуха, который перестал выполнять свои супружеские обязанности по отношению к означенным курам. Иван Иванович мстительно назначил ответственным за это дело Мамаева и придвинул к себе следующий документ, оказавшийся допросным листом купца Жихарева, составленным Е.Р. Попович, о чем свидетельствовала первая графа формуляра. Здесь он задержался подольше, по мере чтения выражение лица Ивана Ивановича менялось, затем, расхохотавшись, Зорин решительно поднялся из-за стола и вышел из кабинета, прихватив бумаги с собой.
— Я в наш с Мамаевым кабинет наведаюсь, заодно Эльдару Давидовичу порученьице передам, — сообщил он Ольге Петровне, проходя через приемную.
Помещение, где Иван Иванович с приятелем коротали немногое свободное от исполнения заданий время, находилось на первом этаже. Зорин спустился по лестнице, проверил книгу приходов и уходов, уверился, что Геля сегодня не отмечалась, а Мамаев был на месте уже в половине десятого, и прошел в кабинет. Эльдар писал что-то на казенном формуляре.
