«Комиссарского тела» захотел Тварь, свет которого был чуть послабее, чем у Альфы, но достаточно яркий, чтобы понять – этот парень готов, чтобы стать настоящим Альфой.
Я спрашивал у Белокопытова – возможно ли, чтобы Тварь сам стал Альфой, без активизации Высшей Тварью. Белокопытов долго молчал, потом с неохотой признался, что такое вполне возможно. И логично. Ведь кто-то же стал первым Альфой, кто-то начал этот процесс, эту цепочку? Но он такого случая еще не видел.
Вот и тут – мужчина в простой одежде без всяких там иероглифов и картинок стоял передо мной – холодный, строгий, сверкающий, как Альфа-Тварь. Безусловно, он видел, как я иду к победе, и знал, что один из моих противников умер. Вот только не знал – почему. И хорошо, что не знал. Тогда бы он был гораздо, гораздо осторожней.
Как выглядит бой двух Альф? Вернее, Альфы и Супер-Альфы? Обмен сотнями могучих, быстрых, как молния, ударов? Головокружительные кульбиты за пределами человеческих возможностей? Красивые позы, стойки, яростные крики мастеров боя?
Чушь. Это все для «детей». Бой двух Альф, если они не собираются его затянуть для пущей красоты представления, походит на бой самураев из старого фильма «Семь самураев». Бойцы стоят друг напротив друга, фиксируя противника взглядом, медленно меняют позу, будто змея, скрадывающая добычу, а потом… яростный рывок вперед, несколько молниеносных, практически невидимых наблюдателю движений, и вот уже один из поединщиков падает с надрубленной шеей! Все! Бой закончен!
Так примерно и было. Я не сумел выпить Альфу до конца. Это было похоже на то, как если бы черпнул из колодца здоровенным ведром и попытался выпить содержимое, глотая, давясь, захлебываясь от восторга и желания поглотить все, до последней капли, осушить, съесть врага – такого сладкого, такого вкусного, такого… такого… я не могу это передать! Как наркоман не может передать ощущений от поглощения дряни, разрушающей его организм!
Я едва не умер. Если бы не смог остановиться, если бы не перестал высасывать из противника жизнь – мои Бесы умерли бы от «переедания» и вместе с ними умер бы и я.
Впрочем, мне почти удалось. Мой противник упал на арену бел, недвижим, как и тот, что умер, лишившись своего Беса.
Но этот остался жив, что и подтвердил мне один из медиков, дежуривших возле арены и выносивших всех тех, кто уже оросил песок арены своими потом, кровью и разочарованием.
Сегодня таких было много. Даже слишком. Бесы, сидящие в зрителях, очень довольны. Сыты! Как сыт сейчас и я, переполненный живительной бесовской энергией.
Забавно, но похоже, на трибунах мало кто из зрителей понял, что сейчас произошло. И Варя потом подтвердила: все, что она видела, это то, как мы с противником побежали друг к другу навстречу, а потом на ногах остался один я, вопящий, как подмосковная электричка. (Кстати, совершенно этого не помню! Надо сдерживаться, черт подери… вот так, пожалуй, завопишь где-нибудь на Чистке, все патрули милицейские соберешь!)
Это был финальный бой. Распорядитель яростно вопил, прославляя великого бойца (меня), а я стоял, глядя в пространство, не обращая внимания на крики с трибун, на марш, который «урезали» динамики Арены, и на распорядителя, задирающего мою руку вверх. Мне было все равно. Внутри меня кипела энергия, и она искала выхода. И как можно скорее.
Странное ощущение. Ощущение того, что ты обязательно должен выплеснуть из себя нечто такое, чему названия ты еще не знаешь. Ну да, да – это можно сравнить с жизненными процессами человека, мол, не терпится сбегать в туалет после литра выпитого пива! Или после съеденного арбуза.
Смешно, но все обстоит именно так. Мне до жути хотелось приникнуть к другому человеку как можно теснее и… «вылиться» в него, выпустив заряд «лишней» энергии, которая распирала меня, заставляла кожу зудеть, гореть, даже болеть, будто меня треплет лихорадка!
Опять же – по мне не было видно совсем ничего. Со слов той же Вари. Только сделался розовым, как с мороза, а в остальном – спокоен, холоден, как каменное изваяние.
Теперь я знаю, что чувствует Альфа перед «родами». Вот как и рождается новый Бес. Стоит только захотеть, и я подсажу его (их!) в любого человека, что окажется у меня под рукой. В любого, в которого захочу! И зуд стихнет. И я успокоюсь.
Я еще не успел уйти с Арены, когда распорядитель объявил:
– Внимание! Сегодня состоится…
Я слушал, смотрел на трибуны и думал о том, что мне предстоит. О том, как выжить, и о том, какой же я все-таки дурак. Умный, но дура-а-ак!
Сейчас мне стало все ясно. Вот только сейчас. Сложился пазл. И самое в этом хреновое, что я не могу выйти из игры. Даже если и не хочу в ней участвовать.
Объявили часовой перерыв. Зрителям нужно сходить в туалет, перекусить, а самое главное – сделать ставки.
Ну а я отправился к Варе, подпрыгивающей от возбуждения на своей скамейке. Куда еще мне идти? К машине? Сбежать? Так ведь все равно достанут, рано или поздно!
Да и не для того я здесь, чтобы сбежать в шаге от момента истины. Я хотел все знать – теперь знаю. Ну… почти все. Знаю, почему погиб Петрович. Знаю, кто стоит во главе всего. И знаю, что при желании мог бы, наверное, занять его место. Если бы захотел, конечно.
А ведь Белокопытов знал. Не могу это подтвердить, но он знал! Вот чувствую, и все тут! Потому и сделал меня Альфой. Сделал своим тараном. Своим оружием.
* * *
Собакин был в знакомом кимоно, в том, в котором он проводил тренировки. Повседневная одежда, годная и для тренировок, и для смертельного поединка.
Почему смертельного? А как же иначе? Во-первых, это огромные деньги, которые никому отдавать не хочется.
Во-вторых, они знают, что я Альфа.
Как узнали? Да какая разница? Скорее всего, раскрылся в бою. Или потом, когда выпил Беса и едва не выпил Альфу. Засветился – в буквальном и переносном смысле слова!
И это все меняет. Совсем все. Неконтролируемый Альфа опасен и непредсказуем. И тогда – его нужно или подчинить, или убить.
Мой противник был спокоен и сосредоточен. Ни тени сомнений, никаких следов страха. Просто бой, и больше ничего. Как обычно. Как всегда.
Скорее всего, я не был первым Альфой, попавшим в зону внимания Хозяина. И тогда, спрашивается, куда девались те Альфы, что отказывались от предложения, от которого нельзя отказаться?
Распорядитель покинул Арену, оставив нас вдвоем, друг напротив друга. Нет – недруг против недруга.
Собакин несколько секунд стоял неподвижно, глядя мне в глаза, затем негромко спросил:
– Ты обдумал мое предложение?
Мы стояли в самом центре арены, освещенные яркими лампами, и мне казалось, что вокруг нет больше ничего – только этот круг, только человек в белом кимоно и я, который должен сделать выбор. Правильный выбор.
– А если я скажу – нет?
