Реплика Кассиопеи скрестила руки на груди.
– Вам нельзя здесь оставаться. У вас нет ни денег, ни документов. Вы вообще могли не появиться на свет. Но теперь вас будут разыскивать.
Джемма оказалась права. «Вы вообще могли не появиться на свет». Лира ощутила истину в словах Джеммы, хотя и не совсем поняла смысл ее высказывания. Ведь охранники и забор хранили реплик в безопасности и в тайне от остального мира, верно?
«Вы вообще могли не появиться на свет». Но разве не то же самое им всегда твердили медсестры, что они – чудовища и мерзость? Только медсестра Эм и доктор О’Доннел говорили про них другое. Но они обе давно ушли.
В конечном итоге уходили все.
– Можно мне еще воды? – попросила Лира, и после ее вопроса обстановка перестала быть напряженной.
Правда, Семьдесят Второй повернулся и посмотрел на нее. Лира не сумела догадаться, что означает выражение его лица. Она безумно устала и не могла беспокоиться из-за Семьдесят Второго, из-за его мыслей. Хватит ей думать о том, правильно ли они сейчас поступают!
Чужаки не захотели спать рядом с мертвой Кассиопеей. Они решили обустроиться на ночлег в зарослях камышей, неподалеку от которых росли скрюченные деревья в пятнах птичьего помета. Очевидно, труп наводил на них ужас. Лира искренне недоумевала, почему. Ей нравилось находиться рядом с Кассиопеей. Это умиротворяло. Она могла вообразить, что вновь очутилась в Хэвене и они с Кассиопеей лежат на разных койках, разделенные узким проходом.
Джемма предложила ей попробовать газировку. Лира никогда прежде не пила содовой. В Хэвене торговые автоматы предназначались исключительно для персонала, хотя иногда медсестры жалели кого-нибудь из младших реплик и давали им монетки – поиграть. Их можно было катать, подбрасывать или менять на какую-нибудь ерунду. Сперва Лира решила, что газировка чересчур сладкая, прямо-таки приторная. Но через несколько секунд она почувствовала себя лучше, и ее почти перестало тошнить. И руки тоже стали меньше дрожать.
Джемма отыскала на дне рюкзака Джейка чистую толстовку и предложила ее Семьдесят Второму, но тот сердито покачал головой. Поэтому ее взяла Лира, хотя толстовка и была ей велика. Она натянула ее поверх своей грязной рубашки и с облегчением вздохнула. Ей сразу стало тепло, вдобавок ее успокаивало то, что толстовка оказалась чистой и приятной на ощупь. От нее пахло стиральным порошком, которым пользовались в Хэвене. После стирки простыни делались жесткими и хрусткими, как бумага. Но толстовка не была жесткой – как раз наоборот!..
Лира свернулась клубком, и Семьдесят Второй тотчас плюхнулся на землю рядом с ней.
– Я им не доверяю, – прошептал он, глядя туда, где парень с девушкой обустраивали стоянку и спорили из-за того, кто возьмет себе рюкзак вместо подушки. – Они не такие, как мы.
– Нет, – пробормотала Лира, еле ворочая языком.
Похоже, ее мозг распух, как будто его тоже закутали в мягкую ткань. Лира хотела сказать: «Мы не существуем. У нас нет выбора». Но стоило ей нащупать нужные слова, как нить, связывавшая ее мысли воедино, лопнула, и Лира провалилась в бездонную тьму.
Лиру разбудил шорох. Сперва ей показалось, что она спала всего минуту, но она тут же нервно дернулась и широко распахнула глаза. Потом рывком села и увидела, что Семьдесят Второй держит в руке нож.
Девушка по имени Джемма стояла прямо над ними. В кратком замешательстве, прежде чем оковы сна окончательно разомкнулись, Лира приняла ее за Кассиопею.
Она даже ощутила прилив какого-то непонятного сильного чувства.
– Все в порядке, – произнесла девушка. – Я – Джемма. Помнишь?
Семьдесят Второй нехотя опустил нож. Лира подумала, что ему, наверное, приснился кошмар. Он был бледен. А они опять проснулись бок о бок. Интересно, он тянулся к ней посреди ночи? Ради тепла. Лира знала, что у спящего температура тела понижается в среднем на градус. Вот очередная информация, которую она однажды слышала от медсестер и запомнила.
– На острове еще есть люди, – сказала Джемма. – Они жгут то, что осталось от Хэвена.
– Ты их видела? Ты подбиралась ближе? – спросил второй чужак, Джейк, который, как выяснилось, тоже проснулся.
Он уже стоял около Джеммы, приглаживал волосы. Лиру всегда зачаровывали волосы – ее, как и других реплик, брили каждую неделю, – и на миг зрелище ниспадающих на плечи прядей загипнотизировало ее.
– Тебе следовало разбудить меня. Это небезопасно.
Лира недоуменно заморгала и встала, невзирая на то, что ноги ее превратились в студень и держали плохо. Небо начало светлеть.
– В каком смысле – они жгут то, что осталось от Хэвена? – спросила она.
– В прямом, – ответила Джемма.
Лиру захлестнули воспоминания. Запах Кастрюли поутру и солнечные зайчики на линолеуме. Дорожки во дворе, с кляксами птичьего помета. Медицинский запах тампона на ее руке и укол иглы. Медсестра, бормочущая, что показатели пока еще в норме.
Ее друзья, тонометр и термометр, и даже Стеклянные Глаза, которым никогда нельзя было доверять полностью, – все они исчезли. Воспоминания всплывали в голове и ощущались почти физически. Койка с ее номером, прикрепленным к стальному изголовью. Душевые головки, выстроившиеся в ряд. Пар, пахнущий мылом, эхо десятков голосов. День стирки и вывоза мусора, печальные гудки отплывающих катеров. А еще то, что она ненавидела: шприцы и бумажные пакетики с таблетками и витаминами. И конечно, медсестры, насмехающиеся над репликами или, хуже того, ведущие себя так, словно они их боятся.
Но Хэвен был ее домом. Она принадлежала Хэвену.
– То есть возвращаться некуда? – Пока этот вопрос не сорвался с ее губ, Лира не вполне осознавала, что в глубине души ее поддерживала мысль о Хэвене.
Значит, она верила, что все это пройдет – и взрывы, пожар, и солдаты с ружьями, которые кричали: «Нашел!», а затем добавляли: «Знаешь, как дорого они стоят?».
Да, похоже, она действительно так думала. Лира отчаянно надеялась на то, что реплик спасут, соберут вместе и вернут в Хэвен, и Семьдесят Второго тоже. Врачи проведут стандартный медосмотр. А чуть позже им выдадут таблетки: аккуратную белую Ш-ш-ш от боли и крупную круглую Соню, от которой мир заволакивало дымкой. И вернется нормальная жизнь.
– Возвращение невозможно, – произнес Семьдесят Второй.
Сейчас он говорил менее резко, чем накануне. Может, ему стало жалко Лиру?
– Они убьют нас, если найдут. Они сделают это в любом случае.
Лира отвернулась. Она не хотела слушать. Да, охранников и солдат обучали убивать. И ей никогда не нравились ни врачи, ни медсестры, ни ученые, ни суррогатные с их невнятной речью. Но она не сомневалась в одном: Хэвен существует, чтобы защищать реплик. Доктора пытаются спасти их от рака, разрушающего ткани их легких, печени и мозга. Ученые стараются придумать лекарства от болезней, извращающих их физиологию и заставляющих пищу двигаться в обратном направлении, или легкие – тонуть в произведенной ими же жидкости.
