Со слов свидетелей этой встречи, как раз пока Рудольф Туссен говорил все это, где-то на улице, в непосредственной близости, грохнули два или три выстрела из танковой пушки, и чье это было орудие, все присутствовавшие, разумеется, прекрасно поняли. Снаружи, кроме резких хлопков огнестрельного оружия, периодически доносился гул моторов и уже все более отчетливый лязг металлических гусениц по брусчатке мостовых. Весь этот фон создавал словам немецкого генерала весьма пикантную кулису, которая сильно сокращала поле для возможного маневра или торга его оппонентам в этих переговорах.
Поэтому было достаточно характерно, что в течение самой этой встречи с чешской стороны уже никто как-то не ссылался на официально объявленную германскую капитуляцию, не говоря вообще о том, чтобы самим требовать чего-то такого от немецких войск в Праге. Про недавний ультиматум генерала Кутлвашера все члены чешской делегации разом как бы забыли и старались сосредоточиться главным образом на технических деталях, необходимых для быстрого заключения договора о перемирии.
Генерал Туссен, в свою очередь, видя изменение настроения на чешской стороне, видимо, решил еще «дожать» своих оппонентов, как бы дополнительно и по собственной доброй воле пообещав, что отдаст также приказ к прекращению огня и соблюдению перемирия еще пяти германским дивизиям, находившимся севернее, западнее и южнее от города. (Хотя сам в этот момент прекрасно знал, что все эти дивизии уже и так имели свои инструкции немедленно отходить в западном направлении, по возможности даже не приближаясь к столице Протектората.) А когда речь при обсуждении зашла о находившихся в Праге неподконтрольных командованию Вермахта частях Ваффен-СС, пообещал, что заставит их присоединиться к перемирию, при необходимости и с применением силы, но тут же добавил: «…если мы, конечно, сейчас не достигнем этого соглашения на приемлемых условиях, то боевая ситуация в городе может уже выйти из-под моего контроля…»
После этих слов чехи окончательно «сдали свои позиции». Генерал Кутлвашер, как бы извиняясь, заговорил о том, что повстанческие отряды вообще ни на кого и не нападали, а просто защищались. Профессор Альберт Пражак добавил, мол «…изначально у нас вообще не было никаких воинственных намерений против немцев, а организованные вооруженные группы имели характер порядковых частей…».
* * *
Естественно, ни одно ни другое не являлось правдой, что подтверждало все развитие событий, начиная с пятого мая, а также все выдаваемые Чешской Народной радой и ее «военными штабами» документы и распоряжения. Восставшие изначально сами силой захватывали здания, промышленные и военные объекты, нападали и разоружали германских военнослужащих, провоцировали беспорядки и, в подавляющем большинстве случаев, в первые дни восстания всегда первыми открывали огонь. Чехи с самого начала рассчитывали именно на силовой захват власти, так как предполагали, что в сложившейся политической и военной ситуации германская администрация и армия просто не будут им активно противостоять. Действительно в оборону повстанцев вынудили перейти лишь ответные действия немецких войск.
* * *
В завершение этой встречи генерал Туссен трогательно встретился со своим сыном, обер-лейтенантом Туссеном, незамедлительно отпущенным из повстанческого плена и, в знак доброй воли от чехов, перевезенным прямо в помещение, где проходили переговоры. Было на месте также решено, что именно он, после заключения перемирия, станет связным офицером для координации действий командования германских вооруженных сил с руководством восставших.
Генерал Рудольф Туссен (в центре боком к фотографу) и сопровождающие его офицеры вместе с чешскими парламентерами у резиденции ЧНР. Молодой офицер в полевой форме и с шинелью в руке – только что отпущенный на свободу Туссен-младший.
После того как генерал Туссен уехал, пообещав по подконтрольному немецкому радио объявить германским войскам о прекращении огня, Чешская Народная рада в полном составе начала активно обсуждать все стороны уже наметившейся договоренности. Капитан Яромир Неханский, после отъезда немецкой делегации вдруг снова вслух вспомнивший о подписанном в Реймсе акте капитуляции Третьего рейха, с самого начала внес предложение рассматривать договоренность с Туссеном как некое временное решение для выхода из создавшейся ситуации, а потом, когда немцы ослабят давление и начнут отходить, все-таки принудить их каким-то образом к капитуляции и сдаче вооружения в Праге, ссылаясь на подписанные во Франции документы. На что Йозеф Смрковский сначала повторил все достаточно простые и короткие немецкие требования, а потом добавил: «…если бы мы не приняли их предложение, им пришлось бы продолжать бой и использовать эти пять дивизий, что стоят вокруг Праги…». Даже генерал Кутлвашер уже не занимал прежнюю воинственную позицию и с Неханским также не согласился, взамен этого предложил просто спросить Туссена, который явно соблюдал приказы собственного верховного командования и военную этику, если бы в ситуации, при которой через несколько часов все равно должен будет это где-то сделать, не согласился сложить оружие уже при выходе его войск из Праги. Это было членами ЧНР принято, в остальном, после короткой дискуссии и снова под аккомпанемент пальбы с улицы, решили на условия немецкой стороны полностью согласиться.
Интенсивные бои тем временем проходили в самом центре города, куда кроме моторизованных частей Ваффен-СС с миловицкого полигона уже проникла и боевая группа «Рейманн». Несмотря на то, что несколько бронемашин этим утром повстанцам все-таки удалось вывести из строя с помощью фаустпатронов, никакого кардинального влияния на их общее бедственное положение это не оказало. На Староместскую площадь по Долгому проспекту и улице Целетна двигались самоходные артустановки под прикрытием скорострельных зенитных орудий на бронетранспортерах. Известнейший и ценнейший архитектурный и исторический памятник – Старая городская ратуша Праги горела, повстанцы были вытеснены со Сароместской площади в западную сторону. Как и до этого, драматичность ситуации в полной мере отражали и передачи находящегося в руках восставших пражского радиоузла. Из репродукторов беспрестанно слышалась противоречивая смесь призывов и ультиматумов как на чешском, так на немецком языке.
«Внимание, внимание! Прага успешно сражается за свою свободу. Бои перешли с окраин к центру города» – сообщало отчаявшимся жителям «военное командование Большой Праги», в то время, как они уже собственными глазами повсеместно могли видеть, где именно идут бои и насколько успешно…
Сразу же после несколько раз повторяемых по-немецки обращений к немецким солдатам с просьбой присоединиться к режиму перемирия, Чешская Народная рада, в свою очередь, обращалась уже и к собственным бойцам: «…Усильте напор! Держите оборону! Враг сдается!..»
К полудню восьмого мая 1945 года Прагу уже окончательно покинули практически все части Первой дивизии Русской Освободительной армии. Теперь последней целью власовцев стал американский плен уже на любых условиях. Тем не менее, исключительно по собственному желанию и с молчаливого согласия генерала Буняченко, в городе осталось приблизительно около тысячи солдат РОА и как минимум одна артиллерийская батарея под командованием майора Губанова. Это были люди, как правило, уже сжившиеся с чешскими повстанцами на баррикадах, при совместном плечом к плечу отражении немецких атак, или те русские солдаты, которым уже просто надоело постоянно куда-то убегать.
