– Значит, – пробормотал Михаил в замешательстве, – в том капище точно не будет вампиров?
– Точно, – подтвердил Азазель. – А что, у тебя к ним что-то личное? Даже демоны не пьют кровь. Правда, это приписывают Ламии и даже Лилит, но это та брехня, которую сами люди придумали и сами в нее охотно поверили. Если кто кровь и пил, то как раз люди. К примеру, скифы, когда еда в походе заканчивалась, вскрывали вену своего коня и пили его кровь… а коню что, трава есть везде, поел и снова набрался сил.
Михаил зябко передернул плечами.
– Мерзко.
– Мерзко, – согласился Азазель, – но тогда это было в порядке вещей. За это время люди не стали ангелами… к счастью, но звереют уже не так откровенно.
Он вытащил из бардачка планшет, открыл одной рукой и бросил Михаилу на колени.
– Посмотри, что такое Хеллоуин. Там подробно, даже слишком.
Развернутая статья обильно снабжена цветными рисунками, фото и даже графиками. Михаил с недоверием начал просматривать текст, везде аналитики отмечают, что возрождение демонских праздников говорит о повышении сатанизации людей. Во времена язычества боги были развратны, мстительны, занимались кровосмешением и скотоложеством, потому люди охотно поступали так же: если богам можно, то им тоже! Праздники в честь языческих богов вообще сопровождались снятием всяких моральных норм.
Ага, вот еще о молодежи, в которой особо сильна тяга к таинственности, мистике, необычности, к нарушению порядка, будь это битье витрин и поджоги автомобилей или же ниспровержение «общепринятых норм»…
Он с брезгливостью рассматривал фотографии убранства одной из школ, где на залитых кровью стенах развешаны черепа с крупными отвратительными червями, летучие мыши с растопыренными крыльями, а под потолком от стены до стены целые гирлянды из черных котов с блестящими глазами, на окнах – прозрачные огромные привидения, посреди комнаты скелет, на столе отрубленная голова куклы и топор, красный от крови.
В школах на радость подростков уже не первый год все с большим размахом не просто отмечают, а ликующе празднуют Хеллоуин. Педагоги раздают награды за самые страшные классы, а победителям конкурса за рассказ о самом мерзком и бесчестном поступке.
Учителя довольны: праздник проходит весело и очень нравится молодежи, потому что дает возможность «прогулять уроки», «показать свои темные стороны», «расслабиться».
В магазинах бойко торгуют капсулами с кровью, масками демонов и вампиров, клыками кровососов, когтями ведьм. В школах это проходит, как «бал у сатаны», со всеми особо приближенными и «почетной свитой»…
– Ну как, Мишка? – спросил Азазель. Он вроде бы неотрывно смотрел на дорогу и мелькающие мимо дома, но Михаил чувствовал, что поглядывает и на него. – Ндравится?
– Отвратительно, – буркнул Михаил с отвращением. – Это только тебе на радость.
Он брезгливо рассматривал цветной ролик, где школьники с топорами в руках окружили стандартную детскую куклу, что умеет говорить «Мама».
Кто-то из подростков, указывая на отрубленную голову, сказал жизнерадостно: «А почему не учительницы?» Михаила передернуло, когда остальные весело расхохотались, показывая наклеенные вампирьи клыки.
– И смотреть не хочу, – отрезал он, – забери эту мерзость.
Азазель не ответил, сбавляя скорость, сдал ближе к бордюру, где высокие деревья бросают длинные густые тени от ярких фонарей. Михаил заметил, что Азазель посмотрел в первую очередь на здания, засекая места, где расположены записывающие видеокамеры.
Участок у дороги такой, только сидеть в засаде разбойникам: справа густые высокие кусты, очень дикие и неухоженные, слева ряд древних деревьев, которые пора спилить и заменить молодыми саженцами.
Через минуту с правой стороны мелькнула тень. Михаил не успел повернуть голову, как дверца бесшумно открылась. В салон влез и молча опустился на заднее сиденье тот, которого Азазель называет Бианакитом.
Михаил некоторое время выжидал, но Бианакит сидит спокойно и неподвижно, словно вырублен из камня, на лице ничего не отражается, кроме света фонарных столбов.
– Ты знаешь, – поинтересовался Михаил, – что нам предстоит?
Бианакит ответил ровным мужественным голосом:
– Вы двое знаете, мне достаточно.
– А ты?
– Выполню ваши приказы, – ответил он так же ровно и почти равнодушно.
– Хорошо, – ответил Михаил и добавил неожиданно даже для себя: – ты хороший солдат.
Бианакит промолчал, а Михаил ощутил некоторое неудобство, словно сам в чем-то принизил свой статус, заговорив с простым солдатом, хотя именно он и должен, а простому не по рангу заговаривать со старшими первым.
Ехали довольно долго, после МКАДа еще десятка два километров по Симферопольскому шоссе, а потом поворот мимо таблички с названием места, которое Михаил прочесть не успел, дальше Азазель гнал, то ныряя в лес, то проскакивая по краям гигантских карьеров, наполненных до краев густой вязкой тьмой, наконец свернул к огромному и широкому дереву, где и остановил под широкой кроной, словно укрывал на случай дождя.
– А вот отсюда пешком, – сказал он с сожалением. – К счастью, у сатанистов нелюбовь к технике, иначе бы нас давно засекли.
Бианакит открыл багажник и с вопросом в глазах повернулся к Азазелю.
– Разбирайте рюкзаки, – велел тот. – Там запасные обоймы. Несколько гранат, пара мин, еще всякое полезное…
Бианакит заглянул во все три, выбрал один по себе, остальные два забросили на плечи Азазель и Михаил.
– Теперь перебежками, – велел Азазель, – но отставать не советую! Бианакит, прикрываешь наши спины.
Он пошел впереди, и хотя пригибался и вроде бы скрадывался, однако Михаилу приходилось то и дело переходить на бег, чтобы не потеряться в густой ночи, где нет иного света, чем от звезды и полускрытой луны.
Бианакит, как и велел ему Азазель, двигается десятка на два шагов сзади, прикрывая им обоим тылы.
– Ночь, – сказал Михаил с отвращением, – как же вы, создания Тьмы, обожаете отсутствие Божественного света! И как хорошо, что после ночи приходит Божественный рассвет…
– Ты просто чудо, – пробормотал Азазель, он как вперился в темноту впереди черными, как хаос, глазами, так ни разу и не повернулся. – Идеальный образец имперской пропаганды. И сам попугай-пропагандист…
– Почему попугай? – спросил Михаил рассерженно.
– Повторяешь, – пояснил Азазель, – не понимая смысла. Я, как и ты, был создан Творцом на второй день творения, хотя ты, правда, на третий…
– Я тоже на второй, – напомнил Михаил, – у тебя что, память отшибло?
– Нет, – сообщил Азазель с чувством превосходства, – но вдруг хотя бы так запомнишь, что оба созданы в огне Первого дня Творения. Хоть и на второй день, это чтобы никто не мог сказать, что ангелы что-то подсказывали Творцу в деле сотворения мира! Только я продолжал развиваться, а ты нет… Мы с тобой как две церкви, католическая и православная. Хотя я больше на протестанта смахиваю.
