Михаил прервал:
– Погоди-погоди! Ты сказал, я соображаю быстро. Его освободил из каменного плена бур?
– Точно, – подтвердил Азазель. – Бур с алмазной коронкой просверлил дыру в земле, потом еще и в том самом камне и задел… а то и сильно задел самого Андреальфуса. Может быть, вообще насадил на сверло, как жука на булавку!.. То-то он так рассвирепел… Можно даже сказать, обиделся. В общем, треснувший камень развалился. Совсем, даже вовсе.
– Понятно, – сказал Михаил, – выбраться наверх по открытой дыре от бура для демона не так уж и трудно, да?
– Смотря для какого, – подтвердил Азазель. – Этот был не самый сильный, хотя и сильный, но за триста лет недвижимости… или неподвижности?.. накопил уйму нездешней силы… Но ты его вовремя! Видишь, как мы хорошо работаем в связке?
Михаил нахмурился, заметно уязвленный, что он в какой-то связке с демоном, напомнил холодно:
– Это не значит, что я с тобой согласен!.. Просто сейчас, когда я еще не разобрался, полагаюсь на твой опыт. Потом, Азазель, я в состоянии буду разбираться и сам. И решать, не опираясь на твое всегда предвзятое мнение.
Азазель ответил с фальшивым оптимизмом:
– Прекрасно!.. Баба с воза, кобыле легче. Прости, что сравниваю с бабой, но себя так и вовсе с простой демократической кобылой, что привычно отлынивает от работы, как любой интеллигент! Видишь, насколько я самокритичен, толерантен и политкорректен?
Михаил сказал мрачно:
– Толерантен. А похищение Синильды твоих рук дело?
– Ты что? – изумился Азазель. – С ума сошел?
Михаил сказал с сомнением:
– А твоей подсказки не было?
– То другое дело, – заявил Азазель. – Подсказки не считаются! Ты вообще какой-то стал подозрительный, Мишка!.. Я же для тебя в лепешку разбиваюсь! Так стараюсь, что уже и не лепешка, а блин получается… Кстати, сейчас проезжаем мимо лучшей в городе блинной!.. Вон ее вывеска, видишь? Давай заскочим, перекусим? Ну ты чего? Тогда возьмем с собой в пакетик!
Михаил сказал с сердцем:
– Я чувствовал, что там как-то не все… правильно. И перебил ты их всех нарочно, чтобы языки не распустили.
– Это ты их перебил, забыл?
– Помню, – сказал Михаил тоскливо. – Ты их убил моими руками.
Азазель повернул баранку руля, автомобиль на большой скорости вписался в длинный крутой съезд с магистрального шоссе, освобожденно выскочил на прямую дорогу к дому и понесся, уже ликующий и довольный, в предвкушении теплого стойла и заслуженного отдыха.
Дверь квартиры придирчиво осмотрела их замаскированными глазами камеры, когда оба выходили из лифта, признала хозяина и, не увидев никого из чужих рядом, с легким щелчком выдернула из пазов стальные штыри замков.
На кухне уже витает дивный аромат поджариваемого нежного мяса, запахи плывут навстречу и дразняще щекочут ноздри, уговаривая немедленно распахнуть духовку и вытащить оттуда лоснящуюся свежим соком толстую тушку с оранжевой корочкой, что по краям уже становится коричневой.
Азазель ткнул смартфоном в сторону большого экрана, там высветилась карта города, а по одной из улиц двигается в сплошном потоке автомобилей светлый «Инфинити», от которого во все стороны расходятся оранжевые лучики.
– Ей еще минут двадцать, – сказал Азазель, – хорошо, все успеем пожрать, пока доедет.
– Азазель, – сказал Михаил с упреком.
Азазель ответил очень серьезно:
– Веришь ты или нет, но тебя заманили сюда для того, чтобы…
Он запнулся, Михаил сказал быстро:
– Говори!
Азазель пересилил себя и договорил невесело:
– …чтобы не дать Творцу уничтожить этот мир.
Михаил дернулся в тревоге:
– Что-о-о?
– Ты не так понял, – сказал Азазель быстро. – Ты всегда все понимаешь… в определенном ключе. Но демонов среди людей слишком много, а нефилимов еще больше… Не тех, старых, на которых ты сразу подумал, а новых, что появляются от союза демонов со смертными женщинами. Творец может снова очистить землю потопом либо огненным вихрем. Не останется ничего живого, кроме рыбы в океане. Да и океан, возможно, вскипятит… Так, на всякий случай. И будет снова один первобытный бульон.
Михаил поинтересовался сквозь стиснутые челюсти:
– А ты… намерен… спасти людей? Почему?
Азазель пожал плечами:
– Мне и подобным мне среди людей комфортно. И вообще их люблю. Потому, веришь или не веришь, но уже стараюсь избавляться от опасных демонов.
– Мне кажется, опаснее тебя демонов нет!
– Надеюсь на это, – ответил Азазель с достоинством. – Но я, к счастью, на стороне людей.
Он, как и Михаил, посматривал на экран, где автомобильчик Синильды старательно продвигается в людском потоке, но не нарушает правил, как сделал бы он сам, но, если лицо Михаила светлело с каждым мгновением, глаза Азазеля только темнели, а желваки рельефно вздулись под кожей.
Михаил, все еще не отрывая взгляда от экрана, поинтересовался отстраненно:
– А что с тем сильным врагом, которого тебе в одиночку не одолеть? Или ты соврал этому… Альфонсу… Альфусу?
– Андреальфусу?
– Да.
– Он самом деле так силен?
– Неимоверно, – ответил Азазель со злостью, – а если еще с командой… Такие здесь еще не появлялись. И пошатнуть он может очень многое.
Михаил наконец оторвал взгляд от экрана, повернулся к Азазелю:
– Думай быстрее!..
Азазель уронил голову, словно ее залили свинцом.
– Не знаю, – проговорил он хриплым голосом, – ничего не могу придумать… Надо искать…
Михаил сказал быстро:
– Что искать?.. Давай ищи быстрее!..
– Уверен? – спросил Азазель с непривычной для него нерешительностью. – Ну-у, разве что обещаешь сидеть тихо и не того…
– Чего того?
– Забыть на время, – ответил Азазель уже тверже, – кто ты есть. Уже мог бы догадаться, что твое небесное местожительство сейчас только вредит. Оно накладывает тяжелую могильную плиту на твою способность рассуждать и адаптироваться.
Михаил выкрикнул зло:
– Давай быстрее! Я сам чувствую приближение некой беды. Время уходит!.. Я не знаю, кто этот твой противник, но столбы антисфирот потемнели и стали шире…
– Хорошо, – перебил Азазель, – но держись скромнее, хорошо? От этого зависит…
Не договорив, он откинулся на спинку кресла, щелкнул пальцами. Некоторое время ничего не происходило, Михаил уже раскрыл было рот для вопроса, но в комнате пахнуло гарью, а в центре квартиры в середине ковра вспыхнул огонек, тут же пошел кольцом во все стороны, словно ковер не ковер, а листок бумаги, под которым кто-то в центре держит зажженную спичку.
