А так как вояка замолк, разглядывая меня сквозь щели прищуренных глаз, я продолжил самым вежливым тоном:
– Что, маленький трусливый засранец побежал жаловаться заступнику скорбных разумом и лишенных чувства такта? – При этом я улыбался и совершенно не смотрел на покрасневшего от гнева хрыча.
А тот, наверное, совсем берега потерял от злости, потому что сорвался на брань:
– Только нищебродствующие ублюдки могут общаться с жандармами и считать их приятелями!
Я обвел глазами вокруг и сделал вид, что прислушался:
– Мне не показалось? Неужели в этом чудесном зале появилась попискивающая крыса? – На мою реплику послышались смешки благодарной публики.
Тогда как у моего оппонента терпение лопнуло. Он ринулся на меня, норовя со всей дури заехать кулаком мне в лицо. Но я не стал контратаковать недоумка. Лишь чуть сместился в сторону, дернул за кисть соперника на себя, придавая тем самым ускорение его телу, и всего лишь не убрал ногу с его пути. Хрыч с глухим стуком упал ничком на стенку. Его головешка не выдержала столкновения с каменной действительностью, и сознание покинуло клиента.
Полутысячник резко вздохнул и сделал полшага вперед, но там и замер. Причем мне показалось, он не так меня хотел ударить или остановить, как подхватить падающее тело. Куда там! Таких юрких самоубийц только проворная смерть умеет ловить.
А я уже от всей души спешил посочувствовать:
– Ай-я-яй! Какая неуклюжесть! Поскользнуться на ровном месте и так неудачно упасть! Или удачно? Ведь мог головой и зеркало разбить, а оно вон какое гигантское. И что бы тогда было?
Все свидетели происшествия непроизвольно глянули на зеркальную стену и заметно поежились. Кажется, я угадал: санкции от княгини ударили бы по всем, виновным и невиновным.
Тут и типчик какой-то подскочил в ливрее, но тоже весьма сходной с военным мундиром:
– Что здесь произошло? – А глазки так и бегают, фиксируя каждую деталь. Похоже, что распорядитель или представитель внутренней полиции замка.
Я-то пожал плачами, не забывая выглядеть скромным, а Келлинг Саградо с неподдельным сочувствием произнес:
– Да вот, наш флотский интендант неудачно поскользнулся, упал… Надо бы оказать ему первую помощь, а то еще окочурится, не ровен час.
Из чего мне стало понятно: защищать он сюда отправился отнюдь не приятеля или родственника, а наверняка надоевшего ему сослуживца. А это совсем разные галоши, как говорят в нашей деревне Лаповка.
Вроде на нас никто из слуг не смотрел, но после определенного знака распорядителя двое из них прекратили накрывать столы, подскочили к нам и, довольно небрежно подхватив пострадавшего за руки, уволокли в ближайший проход.
«Хорошо, что я сам туда не вздумал бежать!» – мелькнула у меня мысль.
Затем распорядитель поочередно оглядел меня с полутысячником и угрожающе процедил:
– Вы тут присматривайте… оба, чтобы никто больше не поскальзывался. А особо неуклюжие пусть сразу отправляются в зал для спарринга, и там хоть голову друг другу ломают.
Как-то очень синхронно мы на это пожали плечами. Мол, а мы тут при чем? Зато дамы очень недвусмысленно рассмеялись. На них строгий дядька лишь покосился злобно, видимо, не имея полномочий даже косвенно ущемлять подобный цветник, и, злобно ворча, что-то под нос, удалился.
Моряк шумно выдохнул, чуть сместился в сторону, и мы теперь оба стали любоваться на танцующие пары, чуть слышно переговариваясь:
– Господин Македонский, к каким видам искусства принадлежит ваш талант?
– К живописи, к рисованию. Также портрет, – ответил я. – А вы, господин Саградо, часто ходите в море?
– Откуда?! Раз в год, и то хорошо… А вы в самом деле знакомы с Килтером? Это мой кузен.
– Конечно, знаком. И мне плевать, что кто-то не любит жандармов.
– Ну да, они им воровать мешают! – хмыкнул насмешливо вояка и предложил: – Давай на «ты», чего это мы как два павлина? – Получив мой кивок согласия, продолжил чуть тише: – Танцевать готов?
– А это здесь обязательно?
– Еще бы! Ибо наши дамы уже готовы на нас наброситься, как только начнется следующий танец. Хотя я тоже не танцор, для меня это – хуже каторги.
От услышанного я сразу ужаснулся. Танцевали здесь очень сложно и витиевато. Все в одном стиле, строго придерживаясь ритма и правил. Судя по тону, отказывать дамам здесь категорически запрещено. И их моя скромная одежда, кажется, не остановит. Так что если я оттопчу кому-то ноги, скандал может разразиться многократно больший, чем от разбитого зеркала.
Хоть очередную драку затевай, дабы отвертеться!
«А почему бы и нет?! – пришла в голову удачная мысль. – Что тот тип ворчал о каком-то спарринге? Потасовку устраивать не надо, а вот спрятаться там на какое-то время в самый раз!» – и вслух поинтересовался:
– Сударь, а не пройтись ли нам в зал для того самого спарринга? – потому что я не мог знать адрес искомого места. – А то здесь как-то шумно и хлопотно, не правда ли?
Косясь на дам, которые уже приблизились к нам вплотную, моряк проговорил, не раскрывая губ:
– Но там нам придется слегка подраться. Иначе не поймут-с!
– Вперед, мой друг, ведь нам неведомы сомненья! – подбодрил я его под завершающие такты окончившейся мелодии. – Ты впереди! Я тут впервые…
И мой новый знакомый широким шагом устремился на противоположную сторону зала. Я – за ним следом. Недовольно возроптавшие дамы, уже просчитавшие свои действия, этаким эфемерным облачком устремились за нами.
Естественно, что мы привлекли к себе всеобщее внимание. И хорошо, что новая музыка заглушила гул голосов. Но все равно взглядов с нас не спускали. А мы прошли к стене, в которой оказалась почти незаметная зеркальная дверь, под общий фон стены. Келлинг дверь аккуратно открыл и вошел в слабо освещенный зал, похоже, фехтовальный, для тренировок дворцовой стражи, а то и самого князя.
А вот на мою попытку закрыть за собой дверь первая же дама, идущая следом, ударила меня веером по руке и возмущенно фыркнула:
– Не сметь!
Так что я не удержался от ерничества:
– Сударыня, вы тоже решили подраться с кем-то?
– Нет! – ответила она с наглецой и с апломбом. – Для увеселения с меня достаточно и баранов, которые будут друг другу рога обламывать.
Неужели они тут все такие наглые?
Мне ничего не оставалось, как пятиться, с досадой взирая на плотный поток женщин и кавалеров, хлынувший в этот скромный зал. Абзац! Они что, всю жизнь ждали этого момента? Или им тоже не нравятся танцы? Вернее, они тоже не умеют танцевать?
Ответить на вопросы помогла логика:
«Тебя ведь пригласили на ужин. Ведь это никакой не праздничный прием, а так, рутина. Значит, этот весь серпентарий давно истосковался, занимаясь одним и тем же, перемежая танцы блудом и обжорством. Вот главным развлечением и становятся потасовки. А так как все свои, то не зацепить новенького или чужака – грех несусветный. Будь ты поумней, явился бы сразу за стол. И то не факт, что избежал бы конфронтации».
