– Хе! Интересное выражение о копытах, надо будет запомнить. Да и выпить следовало бы нам вместе, за мою победу. Я ведь на мгновение позже упал, так что ничьей ты не добился.
– Я и на ничью не надеялся, и так еле костями двигаю, – проворчал я себе под нос, начав быстро обуваться и одеваться. Но мое ворчание хорошо расслышал один из целителей:
– Хм! А что бы случилось, сударь, будь вы в должной форме?
– Убежал бы! Я очень быстро бегаю.
На мою попытку съюморить отреагировал только Саградо:
– Наш парень! Таким только и служить во флоте! Хочешь, походатайствую?
– Премного благодарен, но я неисправимый пацифист, – заверил я. И пояснил в удивленные глаза: – Это такие гайчи, которые ратуют только за мир и не берут в руки оружия.
Мужчины в недоумении переглянулись и стали помогать моряку надевать китель. Да и моя сопровождающая поторапливать стала:
– Пошли! Я не собираюсь из-за тебя без своего законного места остаться.
Но я приводил себя в порядок не спеша, затягивая время, а потому в бальный зал вышел в компании со своим спарринг-партнером. Там еще танцевали, но к нашей группе никто не спешил, видимо, уважили наше (хотя я-то тут при чем?) неважнецкое состояние.
Оказалось, что танец в самом деле последний в этой первой части вечернего развлечения. И пока он не закончился, мы поспешно вновь протолкнулись вдоль стеночки к банкетному залу. Можно сказать, что оказались на самой выгодной позиции перед атакой к кормушке.
Отзвучали последние такты мелодии, как церемониймейстер, нарисовавшийся возле нас, оглушил зычным криком:
– Кушать подано! Приближенные и гости ее сиятельства приглашаются к столу!
Несколько странно получалось: а где же сам князь? Неужели у него иное окружение и ужинает он отдельно? Как-то данную тонкость Сюзанна упустила в своих рассказах. А поинтересоваться у провожатой означало нарваться на неуместное недовольство. Она и так меня вновь попыталась дернуть за рукав, направляя в самый дальний конец одного из столов.
Только вот недавний мой спарринг-партнер жестко настроился на более плотное знакомство со мной:
– Нет, дружище, нам надо с тобой выпить мировую и нормально пообщаться! – заявил он, увлекая меня за плечи к другой части стола. – Поэтому садишься возле меня!
Моя провожатая тут же попыталась что-то вякнуть, но была грубо оборвана несколькими не совсем понятными мне междометиями из местного диалекта. После чего покраснела от гнева, что-то прошипела угрожающе в наш адрес и умчалась за иной стол. А мы с Келлингом уселись чуть ли не во главе среднего стола, довольно близко к главным посадочным местам с возвышающимися тронами.
Кстати, трона было два, и один так и оставался вначале пустым. Так что, скорее всего, князь отсутствовал по каким-то важным государственным делам. А может, вообще не участвовал в подобных вечерних пиршествах, потому как не являлся поклонником танцев и чрезмерного обжорства на ночь.
Не знаю, кого мой новый «дружище» потеснил или лишил законного места, но смотреть на меня волком стали почти все из нашего окружения. А мне-то что? Что-то изменить – не в моей компетенции. Только и оставалось, что плыть по течению с фатализмом истинного стоика и пофигиста. И вести себя так, как все окружающие.
А те уселись, но ни к чему на столе не притрагивались, даже к большим льняным салфеткам, оригинально стоящим в тарелках. Руки чинно положили на колени и уставились в сторону тех самых тронов. Княгиня себя не заставила долго ждать, уселась и тут же благодушно взмахнула ладошкой, позволяя нахлебникам и прилипалам поесть за счет угнетаемого народа. Вот только тогда угнетатели и набросились на обильную и разнообразную пищу.
Естественно, что себя я к угнетателям не относил, но комплексовать по этому поводу не стал, а с аппетитом изголодавшегося хищника приступил к поглощению всего, до чего дотягивались мои резко удлинившиеся руки.
Что понравилось в здешних традициях, это никаких обязательств во время и по самому факту произнесения тостов. По какой-то там очередности или рангу некто вставал и одним-двумя предложениями произносил здравицу, чаще всего в адрес княгини. В поддержку раздавалось несколько криков самых ретивых подхалимов. От остальной публики слышалось лишь невнятное мычание из переполненных ртов. Добрая часть трапезничающих вообще никак не реагировала на тосты, как и на тихую музыку виолончельного трио, доносящуюся из дальнего угла зала. А вообще пили каждый сам по себе, чаще, чтобы запить куски пищи, застревающие в горле. Некоторые вообще пить не спешили, отдавая вначале дань уважения кулинарным изыскам.
Вот и мы с Саградо вначале хорошенько поели, а лишь потом стали заливать в высокие кубки наличествующий в большом разнообразии алкоголь.
– Вино или чего покрепче? – поинтересовался офицер.
– Шерденский кальвадос есть? – Иных спиртных радостей здешнего мира я еще не пробовал. – Он как бы покрепче.
– Вот он! – Рука нового приятеля ухватила иной кувшин, кои сплошной дорожкой стояли по центру всего стола. – В самом деле хороший выбор, хотя и ром здесь очень даже приличный подают. Вот… Пьем за знакомство до дна!
Миры разные, а вот возможности упиться как-то не слишком разнообразятся. Зачем, спрашивается, до дна? Ну, выпей глоток или два. Нет, пей до дна, если уважаешь. Ха! А в кубке-то глотков на десять, если не более. Один, второй, потом и ром хваленый попробовали, потом опять с кальвадосом его сравнили. Вот, почитай, и ухнул в пищевод объем крепчайшего алкоголя не меньше чем литр.
Мне-то хорошо, внутри сразу четыре симбионта трудятся, перерабатывая калорийный поток в необходимые для организма джоули полезной энергии. А каково остальным ровно на попе удерживаться? Неужели все поголовно какими-то амулетами пользуются? Или настолько крепки мозгами? Потому что некоторые мужчины пили поболе нашего, да и дамы от них старались не отставать. Правда, кубки у слабой половины стояли раза в два меньшие по объему.
Что еще мне понравилось: целых полчаса никто не предавался праздным разговорам. Ужин – значит, ужин! Вторые полчаса протекали более свободно. Ну а когда в бальном зале через час зазвучала музыка и некоторые пары отправились танцевать, за столом вообще повис гул, состоящий из громких разговоров, выкриков, тостов и довольного смеха. Сливки общества расслабились, возрадовались благосклонной жизни и, как могло показаться со стороны, даже перестали обращать внимания на княгиню.
Но хозяйка банкета, весьма осторожно употреблявшая алкоголь, не только хищно присматривала за своими гостями и придворными. Уж неведомо какими жестами или взглядами она призывала к себе своих фрейлин, и у нее постоянно за спиной толпились две или три наушницы, что-то постоянно докладывая, рассказывая и поясняя. Отметилась и моя провожатая, после чего пристальный взгляд словно физически стал топтаться по мне.
Я еще до того успел рассмотреть княгиню, благо что удобное место позволяло сделать это, не выкручивая голову сильно в сторону. Вполне милая, даже красивая женщина лет под тридцать, с приятными окружностями на холеном теле, величественной осанкой и с роскошной прической, которую венчала великолепная тиара. И все так органично на ней смотрелось, в меру и с несомненным вкусом.
