– Постараюсь зайти чуть позже. У меня еще есть к вам несколько вопросов.
– Всегда к вашим услугам! – пробормотал Найденов, уже и не глядя на десятника, но в памяти у себя фиксируя:
«Это жу-жу неспроста! Слишком неуместный интерес жандармерии к нашим тушкам. Хотя я на их месте тоже заинтересовался бы такими странными гостями. Без вещей, без сопроводительных писем, да еще и ссылаются на некое приглашение зуава, только что погибшего при странных обстоятельствах. Да плюс ко всему эта нелепая драка в замке клайдена… Как мы до сих пор не в кандалах ходим?.. Сматываться отсюда надо! Так и сделаю после госпиталя… и если Бориса отыщем…»
В дальнейшем Найденову стало не до рассуждений. Он с головой ушел в навалившуюся работу целителя.
Глава 20
ПИР ВО ВРЕМЯ…
Если и хотел офицер Саградо понаблюдать за творческим процессом, то это ему не удалось бы при всем желании. Потому что княгиня довольно грамотно и последовательно отсекала куски своей свиты.
Взмах ладошки, и закрывшиеся ворота отсекли самую шумную и никчемную часть прихлебателей. Второй взмах, и позади нас остались только самые доверенные фрейлины двора. Еще чуть позже гляжу, только две дамы увиваются вокруг своей госпожи. А там и они остались за последней дверью, плотно закрыв ее снаружи.
Я же остался наедине с местной владычицей в великолепной мастерской, оборудованной по всем требованиям изобразительного искусства. Чего только наружная стена стоила, вся застекленная от пола до потолка. И это при высоте зала метров в восемь!
Наверняка здесь в дневное время работал не один художник и не два. На нескольких мольбертах виднелись картины, прикрытые кусками легкой ткани. Стояли всюду подставки с оригинальными предметами или их композициями. Возвышалось несколько подиумов, порой укрытые шикарными шкурами или покрывалами, явно предназначались для живой натуры.
Ну и все свободное пространство на стенах и у стен было завешано, заставлено готовыми или неоконченными картинами.
– Да здесь не просто мастерская, – не удержался я от комментария вслух. – Здесь не иначе как художественная академия!
Княгиня самодовольно улыбнулась:
– Да, ни у кого из соседей подобного нет.
– Сразу чувствуется, что ваше сиятельство – истинный меценат искусств.
– Рада, что тебе здесь нравится, – она еще раз улыбнулась, но уже совсем по-другому. – И когда никого нет, я тебе позволяю обращаться ко мне просто по имени. Ты понял, Михаил?
– Да, ва… Юлия! – Хорошо, что я уловил это имя во время ужина, иначе мог бы опростоволоситься. – А что конкретно ты закажешь для рисования?
– Ты – творец. Тебе и решать.
И при этом так кокетливо выгнула спинку и томно на меня посмотрела, что я окончательно потерял покой. Только вот причина беспокойства была не столько от любовного или фривольного томления. Женщина передо мной стояла великолепная, просто любоваться такой – любому мужчине за счастье. Больше меня волновали творящиеся во дворце интриги. Уж слишком подробно мне о них Сюзанна поведала, чтобы отнестись к ним наплевательски.
Вроде бы князь с княгиней ни капельки не придерживались супружеской верности. Изменяли направо и налево, чуть ли не на глазах друг у друга. Но в то же время считалось модно и правильно устраивать постоянно пакости и розыгрыши любовникам или любовницам своей второй половинки. Этакая постоянная война велась со всеми прилипалами постельного толка. Особенно с теми, кто выходил на явную роль фаворитки или фаворита. В этой войне с удовольствием участвовали и все остальные придворные.
«Бабенка настроена решительно, – пришел я к выводу. – Она мне, конечно, понравилась, но не совсем подходит по двум параметрам: возраст и возможные неприятности от грядущей связи. – Да даже если у нас с ней ничего не будет, все равно дворня решит, что было. Значит, остается только одно… Но вначале придется сказать давно ожидаемый комплимент».
Я его и сказал:
– Юлия, здесь вокруг тебя ничего нет такого, на что стоит обращать внимание живописца. Поэтому истинное удовольствие было бы запечатлеть на полотне самое прекрасное, что является центром этого мира, то есть тебя! – И тут же скромно добавил: – Если мне будет позволено, конечно?..
– Так и быть, позволяю! – изрекла пафосным тоном донельзя довольная княгиня. И тут же хихикнула, как простая девчонка: – А как ты меня будешь рисовать? В каком виде? Стоя? Тогда я хотела бы переодеться… Или лучше обнаженной?
– Нет, что ты! – мягко возразил я и многозначительно добавил: – Первый раз натурщица изображается в одежде. И лучше, если ты приляжешь… Вот сюда, к примеру, на эти вполне роскошные шкуры.
– Лежа? И в одежде? – хихикала титулованная натурщица.
– Именно! Еще и сделаешь вид, словно ты устала от государственных забот, чуть прилегла, да так и уснула измученная.
– Хм! И как будет называться эта картина?
– «Спящая красавица». И получится она воистину шедевральная… В меру моих талантов, естественно.
– Хорошо! – Княгиня послушно легла, как я ей подсказывал. Затем хитро прищурилась и стала уточнять: – И долго мне так позировать?
– Пока не устанешь, – не стал я пугать словами «До утра!», попутно уже устанавливая мольберт, а потом и выбирая одно из готовых, загрунтованных и натянутых на раму полотен. – Да и для начала я буду делать только карандашные наброски. Красками можно и попозже все это оформить.
Любых карандашей, да и всего остального, хватало с избытком и при огромном выборе. Так что я дальнейшие четверть часа трудился как вол, то рисуя, то подскакивая к натурщице, чтобы поправить то руку, то деталь одежды, то локон на прическе, то чуть перекосившуюся тиару. И без ложной скромности мог бы похвастаться: набросок получался великолепный. Честно говоря, такой этюд даже красками портить не хотелось. А значит, талант мой не пропал, усиление гениальности, полученное мною в гипне Сияющего Кургана, никуда не рассосалось, и я никогда не останусь без заказов и куска хлеба. То есть голодной старости мне опасаться не стоит.
Но чего больше всего я добивался, касаясь порой княгини, приближаясь к ней вплотную и настоятельно требуя закрывать глаз – так это процесса усыпления. Чего и добился примерно минуте на двадцать пятой. Правительница великого княжества уснула как ребенок, сладко и безмятежно.
Вот я и дал себе еще минут пять на дорисовку этого безмятежного лица. А потом собрался уходить, пообещав фрейлинам, что приду завтра утром. Вряд ли они будут возражать, устраивать мне скандал. И уж точно не рискнут жестко будить свою повелительницу.
Но как раз в момент завершения запланированных действий все и началось. Последовал первый толчок, очень напоминающий землетрясение балла в два-три, не больше. За ним – второй. Ну а мне-то что? Спешно завершаю прорисовывать лицо спящей красавицы. На третьем толчке мигнул свет, качнулись все три люстры, дающие яркое освещение.
