Теперь в их распоряжении были лишь скамейки Кенсингтонского парка и мосты, под которыми можно спать, если у тебя есть хотя бы пара коробок и одеяло… улицы, улицы, улицы… Семья Дункан целыми днями бродила по городу, время от времени покупая себе булочки за пенни. Последнее что удалось наскрести по карманам, были 6 шиллингов, но на это невозможно было ни нанять комнату, ни пообедать. На целых четыре дня некогда уважаемая и принимаемая в высшем свете Нью-Йорка семья превратилась в бомжей. Желая отдохнуть от постоянного блуждания, они слушали лекции в Национальной галереи или внимали фугам Баха, исполняемым на органе в костеле. Ночью из парков их гнали полицейские.
Когда идей не осталось совсем, а на осунувшемся от голода лице Доры, отпечаталось решение помереть и не отягощать собой вполне здоровых и сильных детей, Айседора не выдержала и на рассвете четвертого дня, который застал озябшее семейство в городском парке на деревянных скамеечках укрытым собранными в ближайших урнах газетами, она скомандовала подниматься и идти за ней. Они подошли к самой дорогой гостинице, какая только оказалась по соседству от парка. Швейцар услужливо открыл перед гостями двери, и семейство Доры Дункан оказалось в роскошно убранном холле с зеркалами, мягкими креслами, лакированными столами и картинами в золоченых рамах на стенах.
– Мы только что прибыли на поезде, – уверенным тоном сообщила Айседора администратору, – и хотели бы снять у вас самый лучший номер. Наши вещи привезут позже. А пока мы бы не отказались бы завтрака.
Ее уверенный тон подействовал лучше, чем любое воззвание к человеколюбию. Их тут же препроводили в самый дорогой и роскошный номер, подав завтрак. Все с удовольствием помылись в ванной, в которой стояли коробочки с кремом и зубным порошком, флаконы с шампунем, одеколоном и массой других непонятных, но дивно пахнущих мазей и кремов.
Немного отдохнув, Айседора позвонила портье, осведомилась строгим голосом, не привезли ли их багаж. Выслушала ответ и очень рассердилась, узнав, что никаких посыльных не было, и никаких грузов не привозили.
– Безобразие! – кричала юная импровизаторша. – Нам решительно не во что переодеться к обеду!
На что ее уверили, что, понимая безвыходность создавшегося положения новых постояльцев и возмущаясь вместе с ними работой службы грузоперевозки, им доставят обед в номер, и через минуту юный лакей уже накрывал стол.
Отобедав таким образом, даже с вином, а после поужинав и позавтракав, семья Дункан тихо свалила мимо портье, воспользовавшись для своего бегства черным ходом. Теперь у них уже были силы для того, чтобы бороться, а не сидеть вместе с другими бездомными на паперти.
Желая убраться как можно дальше, они дошли до Челси, где за старым кладбищем располагалась крохотная церквушка. Решив, что во время утренней службы можно будет посидеть там немного на деревянных скамейках, они уже направились было вслед за прихожанами, но тут Айседора приметила на дорожке брошенную кем-то вчерашнюю газету. Девушка автоматически развернула ее на разделе светской хроники, где – удача! – располагалось объявление о приезде в Лондон одной из нью-йорских знакомых дам. Судьба улыбалась своей юной избраннице!
Оставив семью дожидаться ее в церкви, Айседора побежала к своей знакомой, надеясь на чудо. Представившись лакею и заверив, что ей необходимо встретиться с хозяйкой прямо сейчас, Айседора была допущена в гостиную, где дама как раз завтракала. Понимая уже, насколько унизительна и невыгодна позиция просителя, изобразив беззаботную улыбку, Айседора без умолку болтала о том, как приятно бывает встретить на чужбине соотечественницу. Устроившись на диванчике рядом с хозяйкой и отведав горячий шоколад и сахарное печенье, Айседора рассказала о своем переезде в Лондон, сообщив между делом, что она выступает в местных светских салонах, имея громадный успех.
Услышав о том, что Айседора пришлась здесь как нельзя лучше, дама поинтересовалась, не занята ли она в ближайшую пятницу, и пригласила выступить у нее на светском приеме, выписав чек на 10 долларов аванса.
Обналичив чек, они отыскали крохотное ателье у Королевской дороги в Челси. Разумеется, без мебели, так что пришлось спать на полу, но зато под крышей.
Оставшиеся от аванса деньги они употребили, купив ящик консервов и материал для туники Айседоры.
На вечере ожидался сам принц Уэльский, а так же множество богатых и любящих развлечения снобов, так что Айседора уже не могла говорить ни о чем ином, как о представлении, которое перевернет их жизнь и повлечет за собой ее головокружительную карьеру.
Для выступления Айседора приготовила «Нарцисса» и «Офелию» Етельберта Невина, закончив представление «Весенней песней» Феликса Мендельсона. В промежутках между танцами, желая дать сестре отдых, Елизавета читала стихи Теокрита в переводе Андрью Ланга, а Раймонд предложил вниманию публики короткую лекцию о танцах и их влиянии на психологию будущего человечества. Гостям представление очень понравилось. Впрочем, все мало отличалось от Америки, никто не желал слушать о философии танца, допытываясь, откуда Айседора взяла свою изумительную пластику? Но да, сейчас ей было важнее другое – как-то зацепиться в этом обществе, получив новые предложения и деньги, которых им хватило бы на жизнь. Так и произошло: выступление за выступлением, Айседора не отказывалась ни от каких предложений, часто соглашаясь танцевать на безденежных вечерах, где рассчитывала найти новых клиентов. Так, голодная и измученная Айседора неоднократно давала спектакли на благотворительных вечерах, весь сбор от которых шел в пользу того или иного общества.
Тем не менее, пусть по чуть-чуть, но деньги капали, призрак голодной смерти отступил, и Айседора начала переосмысливать события последних месяцев. Выходило, что чем самоуверенней она себя вела, тем ей было проще получить место в гостинице или ангажемент. Да, лондонцы определенно избегали неудачников и нытиков, даже та самая первая дама, у которой Айседора получила 10 долларов и приглашение выступить в ее салоне, даже она не польстилась на прекрасные танцы соотечественницы, о которых знала не понаслышке, а купилась на вранье нашей героини относительно мнимой популярности танцовщицы. Все желали видеть у себя модных, признанных публикой, часто мелькающих в прессе артистов, только тех, кто уже блистал в самых престижных и влиятельных домах, или которые имели, пусть косвенные, знакомства с королевской семьей. Да, один комплимент от какого-нибудь лорда, чашечка чая с посланником… – все это работало на имидж.
Айседора была вынуждена поставить свою семью перед непреклоннейшим ультиматумом: мы живем в строжайшей экономии, а все скопленные деньги идут на модную одежду и обувь.
Таким образом прошел целый год, к августу ателье в Челси сменилось меблированным ателье в Кенсингтоне. Более просторном, с уже стоящим в углу роялем. А в сентябре Елизавета запросилась отпустить ее обратно в Нью-Йорк. Было решено, что когда Айседора наконец сделается знаменитой, Елизавета снова примкнет к семейному бизнесу, пока же она обещала отсылать часть заработанных в школе денег в Лондон.
Айседора Дункан со своими ученицами. Фотограф – Арнольд Генте. 1917 г.
