Из письма Альберта Эйнштейна Зигмунду Фрейду
Фрейд тогда вежливо уклонился от дискуссии, лишь признав, что пацифизм как способ избежать войны возможен только при высоком культурном уровне индивида. И ни слова о «темных пространствах человеческой воли и чувств». Вполне возможно, что после несостоявшейся встречи с нобелевским лауреатом в 1930 году мастер психоанализа не нашел целесообразным вступать с ним в спор и «применять свои обширные знания о людских инстинктах», имея о своем собеседнике особенное, отличное от общепринятого представление.
Однако, считая это проблему для себя чрезвычайно важной, Эйнштейн предпринял попытку самостоятельно провести психологическое исследование: почему «…человек позволяет довести себя до столь дикого энтузиазма, заставляющего его жертвовать собственной жизнью? Возможен только один ответ: потому, что жажда ненависти и разрушения находится в самом человеке. В спокойные времена это устремление существует в скрытой форме и проявляется только при неординарных обстоятельствах. Однако оказывается сравнительно легко вступить с ним (с устремлением) в игру и раздуть его до мощи коллективного психоза… Возможно ли контролировать ментальную эволюцию рода человеческого таким образом, чтобы сделать его устойчивым против психозов жестокости и разрушения? Здесь я имею в виду не только так называемые необразованные массы. Опыт показывает, что чаще именно так называемая интеллигенция склонна воспринимать это гибельное коллективное внушение, поскольку интеллектуал не имеет прямого контакта с «грубой» действительностью, но встречается с ее искусственной формой на страницах печати».
Едва ли Фрейд согласился бы с этим умозаключением, потому что первопричину он всегда искал внутри человека, а не во внешних раздражителях, будь то пропаганда, СМИ, политические игры или экономический кризис.
Однако Эйнштейн был глубоко уверен в том, что его внутренний мир был абсолютно гармоничен и практически идеален, а безумным и непредсказуемым был мир, его окружающий.
Приход к власти Адольфа Гитлера в январе 1933 года, по мысли ученого, стал тому ярким и бесспорным подтверждением.
25 сентября 1933 года в Амстердаме застрелил своего четырнадцатилетнего сына и застрелился сам австрийский и нидерландский физик-теоретик, член Нидерландской королевской академии наук, член-корреспондент Академии наук СССР, иностранный член Датской академии наук, друг и соратник Эйнштейна Пауль Эренфест.
Это известие потрясло Альберта.
Что послужило причиной? Вопрос, на который Эйнштейн мучительно искал ответ. Разрыв Эренфеста с женой – Татьяной Алексеевной Эренфест-Афанасьевой, неизлечимая болезнь четырнадцатилетнего сына Василия, частые конфликты с коллегами, нацистская угроза, несовпадение живой научной мысли и реальности, тяжелейшая депрессия – список можно было продолжать.
Более же всего ученого пугало и печалило то, что его судьба ничем не отличалась от судьбы его уже покойного друга.
В своем дневнике Эйнштейн запишет: «Отказ прожить жизнь до конца вследствие внутренних конфликтов – редкое событие среди людей с обычной психикой; иное дело среди личностей возвышенных и в высшей степени возбудимых душевно… Те, кто был знаком с ним так же близко, как довелось мне, знают, что этот чистый человек пал жертвой конфликта совести, от которого в той или другой форме не гарантирован ни один ученый, достигший пятидесятилетнего возраста <…> все возрастающая трудность приспосабливаться к новым идеям… Не знаю, сколько читателей этих строк способны понять эту трагедию. Но все-таки именно она была главной причиной бегства от жизни».
По воспоминаниям современников, в то время «как будто что-то умерло в нем… Он сидел в кресле, накручивая на палец белые пряди своих волос, говорил задумчиво о различных предметах… Он больше не смеялся».
А из Германии меж тем приходили самые неутешительные вести.
«Для меня любой дворник гораздо выше всякого академика. Дворник одним взмахом метлы сметает в канаву сотни тысяч бактерий, а какой-нибудь ученый гордится тем, что за вся жизнь он открыл одну-единственную бактерию».
Из выступления рейхсляйтера, фюрера Германского трудового фронта Роберта Лея
Во исполнение закона «О восстановлении профессионального чиновничества» и особенно его подпунктов о госслужащих неарийского происхождения в канаву рейха нацистская метла сметала доцентов, профессоров, школьных учителей, не проходивших по идеологическим и этническим показателям.
По сути, были опустошены целые отрасли знаний – психология, социология, биохимия, математика.
10 мая 1933 года в Берлине на Опернплац собралось около сорока тысяч студентов, штурмовиков, горожан. В специально разведенные костры было выброшено более двадцати пяти тысяч томов «негерманской» литературы: Карл Маркс и Генрих Манн, Зигмунд Фрейд и Генрих Гейне, Эрих Мария Ремарк и Альберт Эйнштейн.
Студенты сжигают сочинения «негерманских» авторов на площади Опернплац в Берлине. 1933 г.
Тогда же имя ученого было запрещено к употреблению в Германии, и преподавание теории относительности подверглось запрету.
Филипп Ленард – основоположник «арийской нордической физики» (о нем уже шла речь в главе «Затмение») праздновал победу. Он объявил теорию относительности Эйнштейна «мировым еврейским блефом», который стал возможен лишь при «еврейском заговоре в физике».
Копируя истерическую манеру фюрера (она тогда вошла в моду), Ленард восклицал: «Наиболее важный пример опасного влияния еврейских кругов на изучение природы представляет Эйнштейн со своими теориями и математической болтовней, составленной из старых сведений и произвольных добавок. Сейчас его теория разбита вдребезги – такова судьба всех изделий, далеких от природы. Но ученые с солидными в прошлом трудами не могут избежать упрека: они допустили, чтобы теория относительности могла найти место в Германии. Они не видели или не хотели видеть, какая это ложь, выдавать Эйнштейна – в науке и в равной степени вне ее – за доброго немца».
А меж тем «добрые немцы» продолжали беспощадный и бессмысленный погром в науке, получая от Гитлера высокие звания, назначения и награды.
«Появился Гитлер, человек ограниченных умственных способностей, не пригодный для какой-либо полезной работы; он захлебывался от зависти и злобы к тем, кого обстоятельства и природа поставили выше его <…> сильнее всего он ненавидел культуру и образование, навек для него недоступные. В своей неуемной жажде власти он обнаружил, что его путаные и пропитанные ненавистью речи вызывают бурное ликование тех, чье положение и устремления похожи на его собственные. Он подбирал эти человеческие отбросы на улицах и в пивных и сумел сплотить их вокруг себя… Что действительно помогло ему добиться власти – это его безудержное озлобление против всего чужого и, в частности, ненависть к беззащитному меньшинству – немецким евреям. Их интеллектуальная утонченность раздражала его, и он, не без некоторых оснований, считал ее антинемецкой… Беспрерывные тирады против «врагов» привлекли к нему массы, которым он обещал золотой век… Его лишенная цельности психопатическая личность не позволяет выяснить, в какой мере он сам верит своим выдумкам».
