В 1930 году в Берлине Марго Эйнштейн, приемная дочь Альберта Эйнштейна, вышла замуж за советского журналиста, сотрудника торгпредства СССР в Берлине, Дмитрия Марьянова.
Об этом человеке, вошедшем в семью Эйнштейна и оставившем о нобелевском лауреате любопытные дневниковые записи, мы мало что знаем.
Предположительно он был писателем и журналистом, дружил с поэтами С. Есениным, А. Мариенгофом, В. Шершеневичем, а также чекистом Яковом Блюмкиным. В Берлине возглавлял «Московское общество драматических писателей и композиторов». Был секретарем Рабиндраната Тагора, а впоследствии Альберта Эйнштейна. Марго была его третьей женой. В некоторых документах проходил как Давид Марьянов. В 1930-х годах переехал в США, где якобы занимался написанием киносценариев. После его следы теряются.
«Марьянов задал вопрос, который долгое время его мучил:
– Альберт, как получилось, что вы создали эту теорию?
– Это было видение, – ответил ученый.
Эйнштейн рассказал, что однажды вечером он собирался лечь спать в состоянии такой глубокой подавленности, что ее не удавалось развеять никакими аргументами. “Когда человек приходит в отчаяние, ему ничего не может помочь – ни многочасовая работа, ни прошлые успехи – ничего. Уверенность окончательно его покидает. Все кончено, говорил я себе, все бесполезно. Никакого результата нет. Я должен сдаться”. А затем случилось это. Поразительно отчетливо…
После этого на меня снизошло чувство мира, а вместе с ним пришли уверенность и спокойствие, которые ничто больше не сможет нарушить».
Из книги Доусона Чёрча «Гений в ваших генах»
В том, что советское торгпредство в Берлине было своего рода шпионской «крышей», а его сотрудники, разумеется, были сотрудниками НКВД, нет ничего удивительного. В подобном формате работали все организации подобного типа – и американские, и немецкие, и французские, и британские, и, разумеется, советские. Следует заметить, что огромные возможности для работы советских разведчиков-нелегалов открылись в связи с наводнившими как Европу, так и Америку русскими эмигрантами. Единая языковая среда, ментальная близость, неравнодушное отношение к России сделали НКВД одной из самых могущественных разведывательных структур в мире.
Примечательно, что с появлением Марьянова в «ближнем» кругу Эйнштейна возникает еще одна знаковая для этой истории личность – русская переводчица Маргарита Ивановна Воронцова (Конёнкова), которая становится близкой подругой Марго Эйнштейн.
Маргарита Ивановна родилась в удмуртском городе Сарапул в 1895 году.
Мать, Маргарита Васильевна Воронцова, активно занималась благотворительностью: устраивала вечера, балы-маскарады и спектакли в помощь нуждающимся. Притом она возглавляла приют для несовершеннолетних сирот и благотворительное общество. Отец, Иван Тимофеевич Воронцов (адвокат Сарапульского окружного суда; по другой версии – присяжный поверенный), сочинял и публиковал в газетах свои фельетоны и статьи об общественных потрясениях и о повседневной жизни. Их трехэтажный особняк относился к самым крупным частным владениям Сарапула.
На верхнем этаже особняка жили Воронцовы, а нижние этажи занимали гостиничные номера, синематограф «Марс» и ресторан.
После окончания местной гимназии в 1915 году девушка перебралась в Москву, где поступила на юридические курсы мадам Полторацкой. Известно, что в это время Маргарита Воронцова познакомилась с Ириной Шаляпиной, дочкой великого русского баса, и стала часто бывать в их доме.
Вполне естественно, что дом Шаляпина для двадцатилетней провинциалки стал местом ярких знакомств и настоящих жизненных откровений. Маргарита познакомилась тут с С. Есениным и А. Мариенгофом, С. Рахманиновым и В. Мейерхольдом. Однако известная любовная коллизия (Воронцова так и не смогла выбрать между отцом – Федором Ивановичем Шаляпиным, и его сыном – Борисом Федоровичем Шаляпиным) привела к тому, что Маргарите отказали от дома.
Впрочем, одиночество девушки было недолгим. Вскоре она встретила молодого скульптора Петра Бромирского, который ввел ее в художественную компанию, где Воронцова имела оглушительный успех.
Маргарита Конёнкова (1895–1980).
Однажды, рассматривая фотографическую карточку, на которой была изображена Маргарита, известный московский скульптор, член Императорской академии искусств, «русский Роден», как его называли, Сергей Тимофеевич Конёнков был поражен. Позже он писал: «Девушка на фотографии была так прекрасна, что показалась мне творением какого-то неведомого художника. Особенно прекрасным был поворот головы. И руки – необыкновенно красивые руки, с тонкими изящными пальцами. Таких рук я не видел никогда!»
«И вот был выточен из дерева первый портрет Маргариты Ивановны, и с ним вошла в жизнь Сергея Тимофеевича любовь и прогнала его одиночество. Отошли в сторону мужики, мастеровые с постоянной четвертной бутылкой водки, которую я, бывало, прятала от всей честной компании, где-нибудь, зарыв ее в углу в стружки. Пришла забота женских рук, прелестных ручек Маргариты, пришло время заменить косоворотку свежими воротничками рубашки и галстуком, а высокие сапоги – элегантными ботинками, и незаметно я отошла от повседневного пребывания в мастерской».
Из воспоминаний писателя, поэта и переводчика Натальи Кончаловской
1917 год Сергей Конёнков и его молодая жена встретили восторженно. Скульптор принял активное участие в реализации плана монументальной ленинской пропаганды. В 1923 году Сергей и Маргарита Конёнковы приняли участие в выставке русского и советского искусства в Нью-Йорке. Тогда в Соединенных Штатах предполагалось пробыть несколько месяцев, но поездка затянулась на двадцать два года.
Вполне возможно, что, уезжая за океан, Маргарита Ивановна уже была сотрудником НКВД. Постоянно находясь при муже и великолепно владея английским языком, она отвечала за культурную работу: устраивала выставки, банкеты, встречи, была вхожа в советское посольство в Нью-Йорке, выступала в качестве организатора различных мероприятий для людей искусства. Интересно, что в Америке продолжились романтические отношения Конёнковой с Шаляпиным. В числе ее поклонников был и Сергей Рахманинов.
Во второй половине 1930-х годов в США сложилась весьма разветвленная агентурная сеть НКВД, работу которой возглавила полковник госбезопасности Елизавета Юльевна Зарубина (в девичестве Розенцвейг), на тот момент блестяще организовавшая поимку и арест Якова Блюмкина.
Сергей Тимофеевич Конёнков (1874–1971).
Бывший начальник Четвертого (диверсионно-разведывательного) управления НКВД—НКГБ Павел Судоплатов писал: «Жена известного скульптора Конёнкова, наш проверенный агент, действовавшая под руководством Лизы Зарубиной, сблизилась с крупнейшими физиками Оппенгеймером и Эйнштейном в Принстоне. Она сумела очаровать ближайшее окружение Оппенгеймера. После того как Оппенгеймер прервал связи с американской компартией, Конёнкова под руководством Лизы Зарубиной и сотрудника нашей резидентуры в Нью-Йорке Пастельняка (Лука) постоянно влияла на Оппенгеймера и еще ранее уговорила его взять на работу специалистов, известных своими левыми убеждениями, на разработку которых уже были нацелены наши нелегалы и агентура…» И далее: «…существенной была роль Михоэлса <…> в разведывательной операции по выходу на близкие к Эйнштейну круги ученых-специалистов, занятых разработкой в то время никому не известного “сверхоружия”. Эти люди встречались с близкими семье Эйнштейна русскими эмигрантами супругами Конёнковыми, и через них, правда в устной форме, к нам поступала важная информация о перспективах нового “сверхоружия”, обсуждавшихся в Принстоне при участии Ферми и Оппенгеймера. Координацией всей этой работы по линии нашей разведки в США занимались кроме Зарубиных Хейфец и Пастельняк».
