Собранный в эти дни консилиум врачей пришел к выводу, что операция возможна (остановка внутреннего кровотечения, связанного с аневризмой), но никаких гарантий, что Эйнштейн перенесет ее, разумеется, не было.
Когда об этом было сообщено больному, он проговорил с усмешкой: «Я могу умереть и без помощи врачей».
Читаем в монографии Пола Картера и Роджера Хайфилда «Эйнштейн. Частная жизнь»: «В воскресенье утром у него появились выраженная желтушность и сильнейшие боли из-за внутреннего кровотечения. Он уже не мог оторвать голову от подушки. Несмотря на эти тяжкие мучения, продолжавшиеся несколько суток, он часто отказывался от болеутоляющих инъекций… Наконец он согласился лечь в больницу… Вскоре после того, как его доставили в Принстонский госпиталь <…> он попросил принести незаконченный текст своей речи и последние выкладки, касавшиеся единой теории поля. Смерть приближалась, но он стал бодрее…»
В ночь с 17 на 18 апреля 1955 года Эйнштейн проснулся. Больничная медсестра услышала, как он что-то закричал по-немецки, а потом наступила тишина.
Сообщение о смерти Эйнштейна в одной из американских газет.
Эйнштейн умер в пятнадцать минут второго 18 апреля 1955 года.
На церемонии прощания над гробом ученого был прочтен отрывок из некролога Шиллеру, написанный Гёте. Затем, согласно завещанию, тело ученого было кремировано, а пепел развеян.
Место, где это произошло, неизвестно.
«Впечатление, которое произвела смерть Эйнштейна на человечество, позволяет вспомнить новеллу “Смерть Гулливера”, написанную Леонидом Андреевым после смерти Льва Толстого. Когда Гулливер был жив, лилипуты слышали по ночам биение его сердца. Такое ощущение было у людей, пока был жив Эйнштейн. Теперь сердце великана замолкло. Подобное чувство появляется, когда умирает крупный общественный деятель или гениальный писатель. Впервые так ощущалась смерть естествоиспытателя».
Из книги Б. К. Кузнецова «Эйнштейн»
Действительно, кончина Эйнштейна, увы, стала продолжением того глобального шоу, которое сопровождало его и при жизни.
Стало известно, что незадолго до своего ухода ученый в письме журналисту Карлу Зелигу сообщил, что не возражает, если его тело станет объектом паталогоанатомических исследований.
В день смерти было произведено извлечение мозга Эйнштейна, причем родные ученого не были поставлены в известность об этой процедуре. Вскрытие проводил доктор Томас Харви, правомерность действий которого еще долго будет обсуждаться широкой общественностью.
Из воспоминаний одного из врачей, занимавшихся исследованием мозговой ткани Эйнштейна: «Я думаю, близким Эйнштейна было очень тяжело, когда они узнали, что во время вскрытия доктор Харви извлек мозг, а их об этом даже не предупредил. Решение исследовать мозг напрашивалось само собой и было совершенно правильным. Но поразительно то, что доктор Харви не дал себе труда позвонить по телефону и сказать родным покойного: «Алло, у меня тут лежит тело вашего дедушки. Как вы считаете, наверное, нам стоить вынуть мозг?» Харви же в такой ответственной ситуации сначала делал, а потом думал, и это возмутительно».
О происшедшем было тут же сообщено на страницах New-York Times, и скандал начал набирать обороты, однако доктор Харви невозмутимо прокомментировал выпады в прессе: «Я знал, что нам дано разрешение на вскрытие, и решил, что объектом нашего анализа будет мозг». Показательно, что никто из родственников Эйнштейна не высказал своих претензий клинике, где происходило самочинное вскрытие, и доктору Томасу Харви лично.
С того момента, как Эйнштейн был возведен в ранг мирового научного светила, своего рода гуру (это произошло, когда ученый перебрался в Америку), он уже не принадлежал себе. К этому привыкли его родные и близкие, и то, что произошло после его смерти, не стало для них большим потрясением.
Опубликованная вскоре после кончины ученого в журнале «Экспериментальная неврология» статья доктора Мариан Даймонд, профессора общей биологии в Беркли, стала неожиданным поводом для всплеска нового ажиотажного интереса к подробностям жизни и смерти великого покойника. Автор журнальной публикации пришла к заключению, что мозг Эйнштейна значительно отличается от нормы.
«Доктор Даймонд сообщила, что она сравнила мозг великого ученого с мозгом одиннадцати обыкновенных мужчин, и оказалось, что у Эйнштейна на один нейрон приходилось гораздо больше глиальных клеток (совокупность вспомогательных клеток нервной ткани). Было ли это свойством врожденным или приобретенным в результате стимулирующего воздействия окружающей среды, сказать невозможно».
Пол Картер и Роджер Хайфилд о результатах исследования мозга Альберта Эйнштейна
Нездоровый интерес широкой публики, подогреваемый средствами массовой информации, стал причиной абсолютно немыслимых слухов, сплетен и домыслов вокруг имени Альберта Эйнштейна.
Отто Натан, исполнитель завещания Эйнштейна, возмущался: «Я убежден, что чем меньше подробностей о его болезни и обстоятельствах смерти станет достоянием журналистов, тем лучше. Я не понимаю, с какой стати публика должна интересоваться этими подробностями и почему мы должны удовлетворять это любопытство».
Дневниковая тетрадь Альберта Эйнштейна.
Верится с трудом, что исполнитель завещания великого ученого не понимал смысла и истоков этой истерии.
Еще при его жизни имя Эйнштейна стало брендом, торговой маркой: его высказывания, фотографические портреты, издания его трудов, его выступления и прогнозы не только запредельно поднимали тиражи печатной продукции и увеличивали зрительскую аудиторию (на ТВ), но и позволяли зарабатывать на его имени хорошие деньги. После смерти ученого общественный интерес стал безудержным. Воспоминания о нобелевском лауреате принялись писать и издавать все кому не лень, кто хоть когда-либо общался с ним, видел его, слышал его.
Личные вещи Эйнштейна – уже сами по себе эксклюзивный раритет – согласно завещанию не могли безраздельно принадлежать родственникам. Во всем были замешаны очень большие деньги (коллекционеры, аукционы, архивы), и старший сын ученого Ганс Альберт был довольно бесцеремонно отодвинут от отцовского наследства, которым теперь занимались специально обученные профессионалы.
В борьбу за право публикаций дневниковых записей Эйнштейна, а также его переписки с Милевой Марич включились Фрида – жена Ганса Альберта, Отто Натан, Элен Дюкас (бывший секретарь ученого), а также опекун Эдуарда Эйнштейна доктор Генрих Майли. Дело дошло до швейцарского суда, и семейная «разборка» сразу же стала предметом пристального внимания средств массовой информации.
