После перевода Л. П. Берии в Москву его место в руководстве ЦК займет Кандид Несторович Чарквиани, выпускник Тифлисского инженерного института, первый секретарь Союза писателей Грузинской ССР. Во главе республики К. Н. Чарквиани пробудет долго – его снимут только в 1952 году и присовокупят к «мингрельскому делу» как ставленника Берии. Но расстрелять не успеют, и бывший первый секретарь ЦК КП(б) Грузии благополучно доживет до 1994 года.
Глава 6. Москва. НКВД. 1938–1945 годы
В Москву Берия перебрался в конце лета 1938 года – 22 августа его назначили первым заместителем народного комиссара внутренних дел СССР Николая Ивановича Ежова, чьи дни на этом посту были к тому времени сочтены. Сталину понадобилось отыграть немного назад в деле массовых репрессий, достигших в иных местах чудовищных размеров, а виновный в возбуждении «необоснованных уголовных дел» вождем уже был назначен. У Ежова с 1937 года имелся первый заместитель – Михаил Петрович Фриновский, но его Сталин в сентябре 1938 года отправил руководить Военно-морским флотом.
Нарком ВМФ М. П. Фриновский
В сентябре Берия стал руководителем восстановленного в структуре НКВД Главного управления государственной безопасности, а через пару дней к должности подоспеет и новое звание – комиссар государственной безопасности 1-го ранга. На обоих рукавах мундира Лаврентия Павловича «горели» четыре шитые золотом звезды (одна наверху), на левом рукаве дополнительно красовался золотой жгут. Вскоре знаки отличия поменяли, и, по новым правилам, комиссар госбезопасности 1-го ранга носил малую золотую звезду и четыре ромба. Звание Лаврентия Павловича примерно соответствовало званию генерала армии.
На высоком посту
Лаврентий Павлович не хотел работать в НКВД и надеялся на должность в партийном аппарате или правительстве. Об этом свидетельствует В. Н. Меркулов: «Берия, вероятно, был недоволен своим назначением в конце августа 1938 г. к Ежову заместителем Наркома внутренних дел СССР. Берия рассчитывал на перевод в Москву на работу, но, видимо, не думал, что ему придется работать в НКВД, да еще заместителем Ежова. Прямо он об этом не говорил, но это чувствовалось из его отдельных замечаний».
Это управление впервые появилось в июле 1934 года, и занималось оно, как понятно из названия, государственными преступлениями: шпионажем, контрреволюцией, изменой Родине, терроризмом и так далее. Сотрудники ГУГБ обеспечивали государственную безопасность и охрану гостайны. На деле управление стало передовым отрядом в политических репрессиях.
В стране шли репрессии – следователи НКВД трудились круглосуточно, причем в сатанинскую сталинскую мясорубку попали все: от сотрудников НКВД и партийного аппарата до совершенно случайных людей, на которых написали анонимный донос. Но настало время и для высокопоставленных чекистов. Из двенадцати высших чинов НКВД, проводивших террор, расстреляно было одиннадцать. По официальным данным, за 1937 и 1938 годы арестовано 1 372 392 человека, из них расстреляно по решениям «троек» – 631 692. За аналогичный период времени 1939 и 1940 годов, уже под руководством Л. П. Берии, арестовано 121 033 гражданина СССР, из них к расстрелу приговорили 4464 человека. Но это мы немного забежали вперед.
В годы террора
Стрелять больше. Подпись Сталина на шифровке
Больше репрессий!
В новой должности Лаврентий Павлович освоился очень быстро. Он уже получал от Сталина специальные задания. Вождь, например, поручил Берии поиск бывшего наркома внутренних дел Украины Александра Ивановича Успенского, разыгравшего самоубийство. Успенский, ко всему прочему, слыл выдвиженцем Ежова, и его исчезновение стало первым звоночком скорого падения «железного наркома». Второй его протеже, Михаил Иосифович Литвин, успел застрелиться в Ленинграде уже после звонка от Берии с приказом выехать в Москву. Успенского в апреле 1939 года задержали на станции Миасс и этапировали в зловещую Сухановскую тюрьму, в камеру по соседству с патроном – Н. И. Ежовым.
Руководитель разведки
Тут еще, как специально, бежал один из самых верных резидентов НКВД на Западе Александр Орлов. Он исчез с женой, дочерью и 60 тысячами долларов США. Проблема заключалась в том, что Орлов располагал сведениями о советской агентурной сети в Европе, а для Сталина ее потеря стала бы сильным ударом – вождь активно готовился воевать с империалистами. Ликвидацию Орлова вождь поручил Берии – руководство разведкой и контрразведкой входили в круг его служебных обязанностей. Для Лаврентия Павловича это был хороший знак, что нельзя сказать о его непосредственном руководителе. Сталин четко дал понять, что Ежов уже лишь формально руководит Комиссариатом внутренних дел.
В один из тех знаменательных для Берии дней, ровно в одиннадцать часов утра, в кабинет Ежова с красной коленкоровой папкой в руках вошел Лаврентий Павлович и, поздоровавшись, небрежно плюхнулся в кресло. Между руководителем и подчиненным далее произошел любопытный разговор:
– Хорошо он с нами обошелся, провел как мальчишек, – начал Берия и сделал паузу. – Но ему помогли, – быстро продолжил он.
– О ком речь? – глядя прямо на своего заместителя, спросил Ежов.
– Я в ЧК уже не первый год и раскрыл множество разных дел. Я знаю и хорошо чувствую руку предателя, – пропустив мимо ушей вопрос, продолжал Лаврентий Павлович.
– Ты считаешь, что у Орлова есть сообщники? – поспешил спросить нарком.
– Конечно. Удивительно, что ты пошел у него на поводу… – улыбнувшись, ответил Берия.
Разговор продолжался еще некоторое время, и закончил его Лаврентий Павлович.
– Срывается наша операция по Троцкому, – быстро бросил он. – Агентура для нее известна Орлову, и ее нельзя использовать против врага. Дело нужно отложить, но кому– то придется за это серьезно ответить.
Берия встал, бросил взгляд на стол Ежова, где стоял наполовину пустой графин с водкой, и добавил:
