Вы только представьте себе его жизнь: день расписан по минутам, бесконечная череда дел, политические конкуренты наступают на пятки, вокруг плетут интриги, кто-то вечно ищет на него компромат. Он устает – и физически, и психологически, – тут недалеко и до нервного истощения. Но именно в таком измученном состоянии человек и нуждается больше всего в поддержке, в искреннем, бескорыстном отношении и, конечно же, в нежности и ласке. Каждому мужчине, будь он царь, император или вождь, хочется, чтобы к нему относились просто как к человеку, как к любимому мужчине – единственному и неповторимому.
А я именно так и относилась к Владимиру. Это был, пожалуй, мой главный козырь в этой игре. Тогда еще я и не подозревала, как на самом деле обернутся события, и как я буду страдать. Я жила сегодняшним днем, здесь и сейчас, и больше ни о чем не думала. И я не хотела ничего менять…
Глава 11. Осознание любви
Любовь. О ней написано огромное количество стихов и поэм. Ей посвящены песни и баллады. Ради нее совершались и совершаются самые великие героические поступки, и ради нее люди готовы пойти в огонь и в воду, на смерть и страдания, тем самым еще раз доказывая важность и необходимость любви в нашей жизни.
Но любовь же подразумевает и огромную ответственность. Сегодняшняя проблема людей состоит в том, что в поисках любви, зачастую, они ищут совсем другого – острых ощущений, физического влечения, только внешней привлекательности, популярности или богатства. А разве это правильно? Любить делом и истиной – вот как на самом деле нужно. Это значит быть долготерпеливым и милостивым по отношению к своему возлюбленному; не завидовать, а радоваться его удачам и успехам; не превозноситься, не гордиться своими достижениями в сравнении с его. Любить по-настоящему – значит не искать своей выгоды во взаимоотношениях с любимым человеком, не раздражаться на него, не бесчинствовать – то есть не поступать непристойно, безнравственно, не проявлять неуважения и не подавлять его своим эгоизмом. Любить по-настоящему – значит доверять любимому человеку, покрывать любовью и терпением его недостатки и ошибки и, причем, делать это постоянно.
Но у меня получилось так, что на данный период времени я был влюблен в Инессу, а любил Надежду. После разговора с Арманд в кафе я осознал, насколько она мне важна сейчас. И что бросить ее я не смогу. Найти вторую такую женщину невозможно. Когда я вернулся домой, я застал Надю за тем, что она в который раз собирала чемоданы.
– Надя, подожди, нам нужно объясниться… – начал я.
– Не нужно, все и так ясно. Ты говорил, что все изменится, но ничего не поменялось. Я не из тех женщин, которые могут жить в любовном треугольнике, если это можно так назвать.
– Надя! Услышь меня! Нет, никакого треугольника! Я люблю тебя! – закричал я, не зная как ее остановить.
– Меня? Почему я должна тебе верить? Ты сегодня опять встречался с Инессой. – Надя, казалось, была спокойна как всегда. И если бы не знать происходящей ситуации, то состороны могло показаться, что жена просто собирается в очередную командировку с докладом.
– Это все не то! Прошу, дай мне сказать, и ты все поймешь! – я в отличие от нее срывался на крик, поминутно вскакивал и ходил по комнате.
– Ну, хорошо, я готова тебя выслушать, если ты считаешь, что ты еще можешь что-то изменить… – Надя села на постель и выжидательно посмотрела на меня.
– Надюша, мы говорили уже с тобой о том, что я быстро влюбляюсь. Но это совсем не та любовь, которой я люблю тебя. Между нами – гораздо больше, чем любовь. Это навсегда, понимаешь? Я все помню, каждый наш день с тобой!
Мы с тобой сознательно отказались от обычных буржуазных отношений в семье, мы всегда воспринимали свой союз в первую очередь и главным образом не только как любовь, но и как сотрудничество ради дела революции. Вообще традиционное понимание брака для нас подразумевало слишком много неправильных для нас как революционеров вещей: традиция, религия, дом и накопительство, покорность жены мужу… Мы были «умнее» своих иностранных товарищей и заменяли брак более свободными отношениями. Но это не значит, что я могу тебе изменять… Это значило то, что мы друг другу доверяем. И знаем то, что не доступно многим, – высшую степень любви.
– Ильич, это все слова! Пустые слова! – устало сказала Надя.
– Нет, это не пустые слова. Я люблю тебя, и никто и никогда не займет это место… Просто подожди, и ты увидишь, что Инесса сама исчезнет из нашей жизни… Я никогда не сделаю тебя несчастной, я скорее сделаю несчастным себя!
Я вдруг поймал на себе взгляд Нади – тревожный, испытующий, который как будто говорил мне: «Я хочу поверить, я очень хочу поверить».
– Надя, ты же знаешь меня как никто другой! И знаешь, что Инесса – не та женщина, с которой я смог бы быть. Эти увлечения случаются у всех… Просто все так совпало сейчас. Мы страдали от того, что бездетны, и нам было очень приятно присутствие детей Инессы. Мы могли отдавать им всю свою нерастраченную нежность и ласку…
Мы трое ездили на пикники и загородные прогулки, помогали друг другу в работе. И все было хорошо… Но ты ни раз становилась свидетелем наших споров об интимных отношениях. А ты знаешь, что для меня это – немаловажная тема! Вспомни ее краткий набросок статьи о феминизме и свободе любви. А это полностью говорит о том, какова ее сущность. Один из тезисов статьи вызвал у меня возражения – именно то самое требование «свободы в любви»: это требование я назвал «не пролетарским, но буржуазным». Я тогда предложил ей задуматься над «объективной логикой классовых отношений в делах любви».
Инесса поняла, что подоплекой этой критики было мое враждебное отношение к той мысли, что женщина в любой момент свободна завязывать и обрывать близкие отношения с мужчинами. И говорила, что я имею в виду «свободу измены», тогда как она пишет о свободе любви. Вполне очевидно, что это обсуждение прав женщин было и заочным обсуждением наших отношений. Инесса высказалась и о том, что краткая и мимолетная страсть – лучше и чище, чем супружеские целования без любви. Я тогда принял вызов. Я согласился, что поцелуи без любви «грязны», но почему, спросил ее я, нужно противопоставлять им «страсть», а не любовь и почему «мимолетную»? Так я не только еще раз объявил природу своего чувства к Инессе, так я защищал свою верность тебе, подчеркивая, что в нашем союзе нет ничего «грязного», и что мы много значим друг для друга, я дорожу твоим мнением, Надя, и во всех вопросах ищу твоего одобрения и поддержки. И еще я упрекнул Инессу, которая отнюдь не лишала себя удовольствий мужского общества, за сексуальную неразборчивость…
– То есть ты хочешь, чтобы я верила тебе только потому, что ты спорил с Инессой из-за ее статьи?!
– Да нет же! Я хотел сказать, что когда она стала слишком рьяно защищать феминистические идеи, я понял, какая она на самом деле ветреная!
– Ты – мальчишка. Ты увлекся оберткой, а не содержанием – неожиданно мягко сказала Надя.
– Возможно, но дай мне самому в этом разобраться.
