— Уходите немедленно! Сюда идут немцы!
Все трое выскочили из дома так быстро, как только могли, и побежали, увязая в глубоком, по колено, снегу. Внезапно Соня провалилась в какую-то глубокую яму.
— Хая, беги, — сказала она жене Асаэля. — Скажи моим родителям, что меня убили.
Но Хая и Салантер отказались оставить ее. Они ухватили Соню за волосы, затем за руки и вытащили из ямы. Потом все трое смогли достигнуть спасительной опушки.
Им повезло. Немцы забросали дома гранатами и убили всех, кто попытался убежать. Затем они начали прочесывать деревню и обнаружили молодого партизана Леви Вулкина, который спрятался в надворной постройке. Его схватили и начали допрашивать, добиваясь, чтобы он открыл местонахождение еврейского лагеря. Когда он отказался говорить, его подвергли жестоким пыткам. По рассказу Хаи, ему выдавили глаза, а позже повесили на ярмарочной площади в Новогрудке.
Когда Тувья, Зусь и Асаэль услышали выстрелы, они вскочили на лошадей и вместе со своими бойцами поскакали в Храпинёво. Но они опоздали. Повсюду лежали трупы. «Это было нечто неописуемое», — позже говорил Тувья. Все трое решили, что их жены погибли.
По меньшей мере, девять евреев были убиты. Это были первые потери, понесенные отрядом Бельских за шесть месяцев с момента его формирования. Были убиты и три поляка, которые так рисковали, приютив евреев.
Тем же вечером глава местного полицейского участка собрал деревенских мужчин, чтобы похоронить погибших.
— Нас пошло человек пятнадцать, — вспоминал белорус Иван Коренюк, один из них. — Мы их похоронили. Все они были без одежды. Полиция, видимо — не немцы, — забрала всю одежду. Их побросали в яму и закопали. Никакой дощечки, ни камня, ничего.
Братья были убиты горем. Они отправились в дом к Константину Козловскому, где оплакивали своих молодых жен. Но на следующее утро к дому подкатили сани, и из них выбрались Соня Больдо, Хая и Салантер. «Это было так, будто они явились с того света», — говорил Зусь.
Но Сони, жены Тувьи, среди них не было. Тувья был безутешен.
Вскоре отряд вернулся на базы в Перелазе и Забелове. Нападение на Храпинёво нанесло страшный удар по отряду. Ощущение собственной неуязвимости отныне навсегда покинуло братьев Бельских.
Община продолжала расти. Евреи прибывали в отряд и днем, и ночью, иногда группами, иногда поодиночке. Обитатели лагеря неизменно расспрашивали их о жизни в гетто и о здоровье тех, кто остался. Особенной удачей считалось, если кто-то являлся в отряд с оружием. Братья всегда были рады прибавлению числа бойцов, способных защитить лагерь.
Бежавший из трудового лагеря во Дворце, небольшом городишке к юго-западу от Новогрудка, Ицхак Новог рассказал Тувье о группе из двадцати евреев, которые прятались на уединенном хуторе рядом с деревней Абелькевичи. Тувья, и прежде слышавший о них от Виктора Панченкова, спросил Новога, знает ли он, как найти беглецов. Тот ответил утвердительно и добавил, что у них есть оружие.
— Тогда мы навестим их, — сказал Тувья. — Это прекрасная возможность увеличить число вооруженных людей в нашем отряде.
Тем же вечером трое братьев Бельских и около дюжины партизан погрузились в сани и отправились в путь. Немецкую заставу на железнодорожной станции Яцуки бойцы обогнули. «Немцы сидели в своих бункерах, греясь у печей», — позже писал Тувья. Перед рассветом партизаны добрались до сельского дома с амбаром. Оба строения были почти погребены под снегом. Братья поставили часовых, а сами направились в дом. Хозяин предложил им отдохнуть и поесть. После еды партизаны вскользь упомянули, что слышали, будто в доме прячутся евреи.
— Что? Я ничего не знаю о евреях, — хозяин осенил себя крестным знамением. Он все отрицал, пока Тувья не пригрозил ему пистолетом. — Загляните в сарай, — сказал он.
Партизаны вошли в сарай и никого не увидели. Лишь хорошенько поискав, они обнаружили под грудой соломы вход в погреб. Один из них, Бенцион Гулькович, открыл дверь и окликнул на идише:
— Евреи! Не бойтесь! Выходите!
Ему никто не ответил. Тогда Гулькович с пистолетом в руке спустился в погреб и обнаружил там несколько евреев с ружьями в руках.
— Товарищи, с вами хочет поговорить командир партизанского отряда Бельский. Не бойтесь!
Наконец Исраэль Кесслер, вожак прятавшихся в погребе, согласился подняться наверх. После обмена приветствиями — Кесслер уже слышал о Бельском и его отряде — Тувью пригласили в погреб. У стены он увидел несколько двухъярусных коек. В центре стоял стол, окруженный стульями.
Кесслер зажег керосиновую лампу, и Тувья разобрал в темноте лица некоторых из окружавших его людей.
— Я Тувья Бельский, — сказал он, — командир еврейского партизанского отряда.
— Скажите, товарищ, вы — сын Давида из Станкевичей? — спросил один человек.
— Да, а кто вы?
— Я Авремл, брат Мишки из Буткевичей.
— Надо же! — обрадовался Тувья, словно встретил близкого человека. — Это место небезопасно. Немцы могут узнать о вас, и несколько гранат разом покончат со всеми. У меня большой отряд, и я хочу, чтобы вы к нему присоединились. Приводите с собой ваших жен и детей, приносите все свои вещи. Никакого гетто, никакого страха…
Кесслер ответил, что хотел бы обсудить предложение со своими людьми. Они переговорили в углу, и он вернулся со встречным предложением: четверо его людей отправятся на базу Бельских и решат, стоит ли им перебираться на новое место.
— Вы изучали Библию? — спросил Тувья. — Иисус Навин послал шпионов в Иерихон, и они попали в ловушку. Им пришлось обратиться за помощью к блуднице, чтобы она вызволила их. Со мной вам не придется завоевывать Иерихон. Я предлагаю просто присоединиться к нам. Вы будете жить по тем же правилам и распорядку, что и мы. Поэтому нет никакой нужды проводить переговоры.
Люди Кесслера снова поговорили между собой и наконец решились. Кесслер только спросил Тувью, сможет ли его группа жить вместе в одной землянке. Тувья пожал плечами:
— Почему бы и нет? Стройтесь. В лесу достаточно места для новой землянки.
Тувья и Кесслер обменялись рукопожатиями. Спустя минуту Кесслер заговорил об одном из местных жителей, который выдал немцам несколько евреев, в том числе детей. Его дом недалеко отсюда, сказал Кесслер, и все сразу поняли, что он предлагает.
Под покровом темноты они отправились в Абелькевичи, остановились у дома на окраине и задали хозяину несколько вопросов — их интересовало, есть ли в деревне немцы. Вокруг стояла идиллическая тишина. «Здесь все выглядит так, будто нет никакой войны, — подумал Тувья. — Будто ничто никогда не тревожило эти места…»
В тишине партизаны подошли к дому доносчика. Прежде чем войти в дом, они надели красные нарукавные повязки с черными свастиками.
Бенцион Гулькович постучал несколько раз, прежде чем за дверью отозвались:
