Книга Сила обстоятельств, страница 97. Автор книги Симона де Бовуар

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Сила обстоятельств»

Cтраница 97
В Ресифи, к величайшему облегчению французского консула, толстого добродушного человека, Сартр говорил об Алжире, не нападая впрямую на правительство. В Баие он тоже был умеренным. А когда университет Рио – доказав тем самым свой либерализм – открыл ему аудиторию, чтобы он провел там пресс-конференцию, Сартр не выдержал. На вопросы, заданные ему о де Голле, о Мальро, он ответил без обиняков. Вся пресса опубликовала этот диалог, и отныне в Рио, в Сан-Паулу ежедневные газеты и еженедельники в каждом номере печатали фотографии Сартра и подробные комментарии о его деятельности. Огромное количество народа пришло на лекцию, которую он читал в университете, а также на лекцию относительно колониальной системы, организованную молодыми технократами. Она состоялась в их учебном центре, и зал был слишком мал, чтобы вместить публику, которая теснилась на балконах и в саду. Слушатели и оратор обливались потом, так что когда Сартр после бури аплодисментов вырвался на волю, его рубашка была синей: полинял пиджак.

Французская колония недвусмысленно проявила враждебность по отношению к нам. Сартр не только излагал – на лекциях, в статьях, в интервью, по радио, на телевидении и так далее – свои взгляды на Алжир и де Голля, но еще и нанес визит представителю ВПАР, жившему в Копакабане со своей женой, француженкой, бывшей учительницей в Алжире. Мы видели у них два поддельных номера «Эль-Муджахида», сфабрикованных психологическими службами французской армии. Они сочли очень важной работу Сартра, которую он выполнял во благо их делу.

Наше пребывание в Рио было прервано недельной поездкой в Сан-Паулу, это всего час самолетом. «Вы не хотите предпочесть спокойную ночь в спальном вагоне?» – предложил Амаду Но все-таки с готовностью смирился. Более промышленно развитый Сан-Паулу превзошел Рио по интеллектуальному оживлению. Пресс-конференции, телевидение, встречи, дискуссии с молодыми социологами и экономистами, автографы, обеды с писателями, посещение музея с группой художников, которые смотрели – тяжелое испытание! – как мы смотрим их картины: мы не бездействовали. Чем больше мы узнавали бразильских интеллектуалов, тем большую симпатию к ним испытывали. Сознавая свою принадлежность к стране, которая развивается и от которой зависит будущее всей Латинской Америки, они вкладывали в свои работы, которые являлись для них действием, собственную жизнь. Их любознательность была разносторонней и требовательной. Как правило, они очень образованны и быстро все схватывают, разговаривать с ними было полезно и приятно. Они остро чувствовали социальные проблемы. С разбросанными в их городах фавелами бразильцы не могут забыть о нищете, она ранит их национальную гордость, вступает в противоречие с их демократическими чувствами, даже правые обеспокоены ею и ищут способ ее победить. Прогрессивное крыло буржуазии и интеллектуалы вынуждены занимать революционные позиции. Мы были поражены тем фактом, который присутствует во всей Латинской Америке: крупные собственники, очень богатые промышленники являются коммунистами; только социализм, полагают они, может избавить их страну от империализма США и спасти массу соотечественников от позора, который падает на них. Разумеется, это исключения, к тому же интеллектуалы играют весьма незначительную роль. Не следовало делать вывод, что революция произойдет завтра. Сартр стал очень популярен среди молодежи. В Сан-Паулу раза два или три нам удалось провести вечер одним. С наступлением сумерек суровость города смягчалась, люди шагали не так быстро, напевая, прошел какой-то черный. После дневной суеты мы наслаждались этим задумчивым спокойствием. Нередко останавливались машины: «Вас подвезти куда-нибудь?»

В Рио на улицах к нам подходили студенты. «Что вы думаете о себе, месье Сартр?» – спросила одна девушка в конце лекции. «Не знаю, – со смехом ответил Сартр, – я никогда с собой не встречался». – «О! Какая жалость для вас!» – с жаром сказала она. Одновременно с нами в Рио оказался представитель французского правительства, в его честь устроили коктейль. Один бразильский друг, по его собственным словам, изрядно подвыпивший, набросился на него: «Франция – это не вы, это Жан-Поль Сартр». Член правительства улыбнулся: если Бразилия чествовала Сартра, было бы бестактно лишать Францию такой чести. «Это две стороны Франции», – заметил он. Бразильские интеллектуалы были признательны Сартру за то, что он воплощал другую сторону. Рио наградил нас титулом «почетных граждан». Наши дипломы были вручены нам во время короткого приема.

Нам трудно было доставать французские газеты, но через письма и телефонные звонки друзья сообщали нам о том, что происходит во Франции. 7 сентября начался процесс Жансона; адвокаты желали присутствия Сартра, но он взял на себя обязательства по отношению к бразильцам и не хотел прекращать дело, которое он вел здесь в пользу Алжира. Он полагал, что письмо будет иметь не меньше веса, чем устное свидетельство. Почта из Рио в Париж приходит не слишком быстро и даже рискует затеряться в пути. По телефону Сартр долго излагал Ланзманну и Пежю то, что он хотел заявить перед трибуналом, и поручил им написать текст, который был зачитан 22 сентября:

«Не имея возможности прийти на заседание военного трибунала, о чем я глубоко сожалею, я хочу несколько подробнее объясниться по поводу моей предыдущей телеграммы. Говорить о моей «полной солидарности» с обвиняемыми – этого, конечно, мало, надо еще сказать о причинах. Не думаю, что я когда-либо встречался с Элен Гена, но от Франсиса Жансона достаточно хорошо знаю условия работы «группы поддержки», которую судят сегодня. Напоминаю, что Жансон долгое время был в числе моих сотрудников, и если мы не во всем и не всегда с ним соглашались, что совершенно естественно, то алжирская проблема нас, безусловно, объединяла. Изо дня в день я следил за его деятельностью, отвечавшей чаяниям французских левых сил и направленной на то, чтобы легальными способами найти решение проблемы. И лишь в результате неудачи, которую он потерпел на этом пути, и явной слабости левых сил Жансон решил прибегнуть к тайным действиям, дабы оказать конкретную поддержку алжирскому народу в борьбе за его независимость.

Однако здесь следует устранить некую двусмысленность: солидарность с алжирскими борцами была продиктована ему не только благородными принципами или общим стремлением положить конец угнетению, где бы оно ни проявлялось; его действиям предшествовал политический анализ ситуации в самой Франции. Действительно, независимость Алжира – дело решенное. Она состоится через год или через пять лет, с согласия Франции или вопреки ей, после референдума или в результате интернационализации конфликта, не знаю, но она уже является фактом, и даже сам генерал де Голль, которого к власти привели поборники французского Алжира, вынужден признать сегодня: «Алжирцы, Алжир принадлежит вам».

Следовательно, повторяю, эта независимость не вызывает сомнений. Зато под сомнением остается демократия во Франции. Ибо Алжирская война разложила Францию. Неуклонное сокращение свобод, исчезновение политической жизни, распространение пыток, постоянное неподчинение военных властей власти гражданской свидетельствуют об изменениях, которые без преувеличения можно считать признаками фашизма. Перед таким ходом событий левые бессильны и останутся таковыми, если не согласятся на совместные действия с единственной силой, которая реально ведет сегодня борьбу против общего врага алжирских и французских свобод. И такой силой является ФНО.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация