Сколько лет уйдет, чтобы проделать столько работы? А самое главное, все это время надо прожить без централизованного горячего водоснабжения, телевизора и интернета. Неужто сие деяние в силах человеческих?
Лишь дети не задумывались о будущем и, не испытывая сомнений, играли с новой диковинкой. Пока бушевали войны и праздники, Лазарю Иванковичу таки удалось сделать вогнутые линзы, из которых он после полировки сотворил истинное чудо, догадавшись соединить две короткие трубки вместе. Стеклоделец тут же принес нам свою тварь, с гордостью пояснив:
— Вот измыслил сугубую трубу, абы обоими очами зрети.
Ярик принял поделку с горящими глазами и, профессионально настроив резкость, восхитился преимуществами бинокулярного зрения. С видом знатока он начал поучать свою юную жену, как правильно смотреть в бинокль с разных сторон и как при этом напарник смотрящего должен корчить рожи. Сбыся, ставшая нянькой при молодых супругах, охотно подключилась к забавам малышей, а вот взрослые в это время рассуждали, как им жить дальше.
Святослав поведал, что хочет восстановить Обловь и устроить в нем свой удел. Князь прозрачно намекнул, что хотел бы заручиться нашей поддержкой на случай, если Михаил Черниговский воспротивится его планам. А почему бы и нет? Лично мне любые союзники нужны, а тем более на такой стратегически важной реке, как Десна. К тому же нам и самим хотелось бы округлить владения за счет покупок или даже самовольного захвата. Это уж как получится.
Козельцы не отставали от всех и тоже намеревались что-нибудь присовокупить к княжеской доле, полагая, что у Михаила и так земли достаточно. Таким образом, у нас наметился трехсторонний стяжательный союз. Мы определили, какими волостями хотим разжиться, введя там свой наряд, и договорились, что если Черниговско-Киевский князь не захочет уступить земли за разумную цену, то займем их самовольно и будем помогать друг другу отстаивать новые территории. Да и вообще, хватит победителям монголов оставаться в подколенных князьях! Нам только надо держаться купно, чтобы нас не одолели. Конечно, Михаил со своей огромной державой, включившей в себя сильные южные княжества — Галицкое, Киевское и Черниговское, казался грозным. Но его власть скоро растает, как дым. Он или покорится монголам, или, что более вероятно, будет разбит ими, в чем я с полной уверенностью и заверил заговорщиков.
Конечно, нам в любом случае надо города укреплять, благо средства позволяют. Медлило был со мной согласен и поделился планами постройки каменной стены вокруг Козельска, для чего он собирался выписывать мастеров не только из Киева, Новгорода и Смоленска, но даже из Греции и Неметчины. Его младшие воеводы, уже не слишком довольные прежними должностями, прозрачно намекнули мне, что не отказались бы от поста наместника в каком-нибудь немаленьком городе вроде Мурома. Яриковы бояре, естественно, ответили, что у них и самих достаточно достойных кандидатур и незачем привлекать варягов. Да уж, когда начинают делить должности градоначальников, былой дружбе приходит конец, ведь речь идет о больших деньгах. Не зря в это время у слова «управлять» имеется синоним «окормляти», то есть кормиться. Больше всех горячился новгородец, уверенный, что только его родной город может давать миру идеальных правителей.
— Это у вас тут за князем последнее слово, — доказывал Тимофей, — а у нас в Новгороде, как степенные и бояре захотят, так и будет. Деда моего стрый посадничал, и знаете, что принем было? Князя Владимира — Ярикова прадеда — тогда прочь отослали, вот.
Это когда ж было? Так, подумаем, примерно полсотни и восемь лет назад. Тогда Михалко Степанович посадничал. Знаменитый правитель, надо сказать. Тридцать лет возглавлял он партию Софийской стороны, несколько раз занимая посадничью должность. И потомки его на протяжении нескольких поколений тоже становились посадниками. Вот и сейчас его внук правит. Что? Внук?! Выходит, наш Ратча и нынешний Новгородский посадник сродственники. Чего ж он тогда сбежал оттуда? Ну да ладно, это сейчас неважно.
Я встал и, подождав, пока воеводы замолчат, постарался их примирить:
— Вот что, бояре, не время ссориться. Городов и волостей окрест них всем достанется. Скажите-ка лучше, други, кто окромя татар главный враг Руси?
— Латиняне, — презрительно выплюнул это слово, как будто выругался, отец Симеон. — Со своими обрядами схизматическими, да опресноками и прочей мерзостью.
— Опресноки? — удивленно поднял голову княжич, отвлекшись на минуту от бинокулярной трубы. — Это что такое?
— Просвира из пресного хлеба, — с отвращением пояснил Ратча. — Дикари, надо же додуматься до такого! А сами наши святые верования и обряды осмеивают!
— Не только обрядами скарядными вредны латиняне, — отец Гавриил даже встал и воздел указательный палец к потолку, как бы призывая в свидетели Создателя. — Апостолики римские полны надменности и дерзновения. Благовидным предлогами они прикрывают жажду власти и золота. Грецию поработили, на Новгород рыцарей насылают. Галицкого князя Даниила блазнили королевской короной, мысля оторвать галичан и даже сам Киев от Руси. Им единство православных не нужно, и они тщатся ввести нелюбие между братьями.
— Апостольский престол нынче могуществен, как никогда, — мрачно подытожил Медлило. — Как с ним совладать?
— Ничего, одолеем, — как можно более жизнерадостно ответил я. — Ратча, ты по-немецки говоришь и обычаи тамошние знаешь, а отец Симеон по латыни понимает. Вот вас и отправим во фряжскую землю. Разберетесь с понтификом, и император Фридрих посадит на его место нового римского папу, послушного ему.
— Дело благое, — одобрил ромей. — По какому праву так называемый великий архиерей смеет постоянно предавать отлучению православных? Истинно вам глаголю, римские бискупы не архиереи Христа, но хищные волки, пожирающие народ христианский! — голос священника уже гремел на весь терем, вгоняя в дрожь витязей, не знавших страха в бою. Видевшие его в эту минуту бояре не усомнились в том, что слышат святое пророчество.
* * *
— Да, Ратча, еще займешься Бодуэном, — вспомнил я о важном деле. — Самозваный император Константинополя сейчас во Франции, клянчит у тамошнего короля деньги, чтобы войско набрать.
— Все еще хочет властвовать над Грецией? — негодующе воскликнул ромей. — Мало ему того, что после беззаконного правления пришлых латинян Греция пребывает в столь бедственном положении. Ремесла в упадке, население разорено налогами. Да еще фрязи требуют свободной торговли для себя.
— Значит, Латинянской империи доходов не хватает, — резюмировал Капеца, — раз император ищет иностранных займов.
— Ага, пытаясь спасти угасающую «империю», он побирался по всем западным странам, распродавая свои земли и древние реликвии и выпрашивая займы. Ему, конечно, и старые долги-то нечем выплачивать, и он пытается рефинансировать кредиты.
— И что, дают ему?
— Во Фландрии, где правят родичи императора, его щедро одаривают. В Англию, правда, Бодуэна сначала вообще не пустили, потому что он, хоть и император, прежде должен испросить разрешения на въезд. Но потом король все же подарил просителю семь тысяч марок. Теперь вот Бодуэн французам жалуется, какой он окаянный, и пытается вымолить золото для войны с Никеей.
