— Заходим, садимся за стол, начинаем есть и пить. Остальные сразу подтянутся. Тогда и познакомимся. Судя по размаху, я тут сам половины людей не знаю.
— Если на столе что-то осталось, — рассмеялась Катя.
— Не беспокойся, хозяйка умная, никогда не выставляет все сразу. Ну, смелей.
С ним она ничего и не боялась. А то, что Кирилл счел робостью, было очередным легким потрясением. Сборища мальчиков и девочек, которые перемещались по гостеприимному дому, кучковались по двое-трое, остались в юности, в родном городе. Общежитие научило Трифонову веселиться, сидя бок о бок с несколькими женщинами, не повышая голоса в разговоре, не доставая сигареты и не мечтая о музыкальном фоне. Ей стойко казалось, что в Москве развлекаются либо так, либо в кафе и ресторанах. И вдруг — обычная трехкомнатная, судя по мебели и шторам, родительская, человек пятнадцать, а то и больше, студентов, шум, хохот, танцы… На лестнице дымят, с балкона, кажется, сладковато потягивает травкой… Говорят, что нельзя разучиться плавать. И неделю назад на веранде кофейни, и здесь Катя будто вошла в августовскую реку, проболев все лето. Вода у поверхности ощутимо теплее, чем у дна, ближе к берегу цветет, но это не мешает купаться. Ох, как ей хотелось купаться в июне и июле. Она блаженно зажмурилась, вытянулась вперед во весь рост и поплыла… Кириллу не пришлось опекать свою медсестру в большой разномастной компании. Парень найти ее не мог. А обнаружив танцующей с кем-нибудь, во весь голос просил: «Катя! Я, я следующий»! И она улыбалась ему издалека, и кивала растрепанной головой.
Поверить было трудно, что всего пару часов назад Кирилл дожидался возле ее подъезда с такими же розами, как в прошлый раз. Катя вспыхнула, поблагодарила и бросилась домой ставить цветы. До места надо было проехать на троллейбусе две остановки. Ребята, не сговариваясь, двинулись пешком быстрым шагом. Но на первой же «зебре» Кирилл твердо взял Катю за руку, как маленькую. А потом забыл отпустить. Это событие так впечатлило обоих, что они решили укрепить дух кофе — наспех, но во всех заведениях, попавшихся на глаза. Он звонил ей каждый вечер, они болтали часами, и все равно было, о чем говорить. Например, о тетушке, которая в прошлое воскресенье учуяла, что от его куртки пахнет неизвестными ей духами. И аромат даме очень понравился.
— Да я ничем не душилась, — кокетливо обманывала Трифонова. — Журавлик от любых духов чихает.
— Значит, ты без духов такая душистая! — восклицал парень.
А ведь после этой остроумной для обоих игры слов надо было еще хорошенько посмеяться. И начать сначала.
Они догулялись до того, что расчет Кирилла на запасливую хозяйку по имени Ленка не оправдался. Гостей нагрянуло больше, чем ждали, и они за десять минут сметали все. Правда, выпить не смогли. Он выбрал водку, она — вермут. Закусывать пришлось хлебушком.
— Бедняги, — пожалела Ленка. — Стоп, кажется, у меня к бородинскому кое-что есть. — Она убежала, быстро принесла глиняную масленку, торжественно открыла и возопила: — Кто добрался до сливочного масла, а? Ведь на верхнюю полку в дальний угол задвинула и пакетом накрыла. Ведь следила за холодильником все время. Не для себя, для вас старалась. Что теперь самым пьяным будем давать? Попробуйте только отключиться здесь! Сегодня никого на полу не оставлю! Проглоты чертовы!
Однако, когда минут через двадцать Ленка поманила Трифонову в кухню, там уже собрались все гостьи числом шесть. И столько же бокалов было наполнено чилийским вином, и столько же ложек подпирало горку «оливье».
— Знакомимся с Катей, девочки, — объявила хозяйка. — И усиленно едим. Мужики хронически закормлены. А мы с нашими диетами опять через три глотка будем стриптиз показывать. Юлька, ты слушаешь? Или уже поздно?
Похоже, всем было не рано. Обычного женского трепа не случилось. Назвались, выпили, стандартно пошутили, дескать, как здорово, что медичка объявилась, теперь реанимация гарантирована. И ненадежная Юлька, а за ней остальные вырвались на свободу, где было много водки с колой и совсем не было пищи. Пока Ленка, вздыхая, прятала салат в микроволновку, зоркая Катя углядела и стянула недотертый кусок сыра. Заверила хозяйку, что не пропустит женский сбор через тридцать минут. Потом, озираясь, вызвала Кирилла в прихожую и сунула ему за щеку добытую еду. Он был растроган. И ничего не успел предложить — два очкарика, извинившись, забрали его куда-то «на секунду, девушка, на минутку». А Катя пошла исследовать территорию.
Суровая Трифонова не подозревала, что может бурно общаться с выпившими, раскованными, но все-таки незнакомыми людьми. Однако истово занималась этим, бродя от одной мини-компании к другой. Только на балкон не совалась от греха. И старалась не попадаться на глаза Кириллу. То ли, что называется, дорвалась до сверстников, то ли интуитивно дразнила и распаляла его. Вино пила только в кухне с Ленкой, причем все меньше и реже. Потому что девчонки перестали откликаться на спасительный зов хозяйки, и сама она ухитрилась набраться. Тайный салатик не помог. Привычный здесь стриптиз был неминуем.
Катя быстро разобралась в ситуации. Веселились действительно в доме Ленкиных родителей. Она заканчивала иняз и недавно вышла замуж за одноклассника, который теперь учился вместе с Кириллом. Этот обладатель утонченной внешности в дорогих очках не притрагивался к спиртному и с каким-то мрачным удовольствием наблюдал за теряющими над собой контроль гостями. Они признавались любопытной Трифоновой, что хозяин — «чудовищно, ну чудовищно умный». И явно его недолюбливали. Он знал об этом, страдал, и молодая контактная жена решила помочь. В ее понимании все делалось легко. Так сложилось, что в группе было всего две девочки. Обе замужем и с детьми. «Что тебя удивляет, Катя? Сейчас рожают или на первом курсе, или после тридцати. Иначе никакой карьеры», — говорила Ленка. Она придумала звать мальчиков. Не всех, а тех, чьим мнением ее умник дорожил. И своих подруг. Сработало.
Но широкая, разгульная в приличном смысле натура не терпела камерности. И на вечеринках появились ее старший брат с женой, подруга жены и ее бывший муж. Богемные ребята не скрывали, что забегают конкретно выпить. Но с ними, давно получившими образование и не имевшими отношения к экономике, всем было интересно. Более того, одетые тридцатилетние женщины с порога заводили студентов так, как девчонки во главе с Юлькой и нагишом не могли. «А я-то недоумеваю, откуда здесь ровесники Кирилла и мои, — подумала Катя. — Неделю беспокоилась, впишусь ли в среду двадцатитрехлетних. Или? Пятый курс только начался, значит, семнадцать плюс четыре… Двадцать один… Большая разница».
Таких, как хозяйка вечеринки, она знала: несколько дополнительных лет на белом свете провела не зря. Ленка думала, люди созданы для того, чтобы ей и ее мужу не было скучно. Она была неутомима: организовывала праздники, доставала из-под земли все и всех. Только бы не замечать рутины и почаще отрываться самой. Если они не будут надеяться на ее помощь в трудные дни, можно развлекаться вместе годами. Хотя нет, она не выдержит, ей свойственно менять окружение. В поте лица добиваться, чтобы оно состояло из нужных, полезных людей. Ей по-настоящему интересны только эти, к другим она быстро охладевала. На словах — жажда новизны. На деле — расчет.
