Если бы у Кати спросили, какой он, она восторженно ответила бы: «Молодой!» И не близость имела бы в виду. Ее телу было с кем сравнивать. Андрей дозревал медленно, знал, что сдерживаться не придется, что у него есть время, и изощренно обеспечивал качество, то есть занимался ею. Кирилл превращал в это самое качество целеустремленность и количество. Он просто вынужден был заниматься собой — терпеть, чтобы акт обрел черты процесса. Когда-то в постели она жестко бросила своему Голубеву: «Старый конь борозды не испортит, но и глубоко не вспашет. Так, Андрюша?» Он пощекотал ее за ушком и ехидно шепнул: «За плуг надо хотя бы крепко взяться, милая». И научил Катю, как помочь самой себе испытать оргазм. Она была потрясена — без нормального заинтересованного в результате мужчины, конечно, не обойтись, но ведь технические приемы, в сущности, каждая в состоянии использовать, чтобы не проклинать жизнь в трясине неудовлетворенности. Так вот с Кириллом она не успевала эти драгоценные знания применять. Сначала растерялась, но потом убедилась в том, что не мытьем, так катаньем он своего добьется. С пожилым Трифонова прогуливалась по главной аллее ухоженного парка теплым утром. С молодым носилась по лесу в жаркий полдень. Дело вкуса. Катиному темпераменту больше подходила аллея, если честно. Поэтому годы назад она бессознательно потянулась к мужскому опыту. Котлеты Андрея Валерьяновича, его дом стали поводом, а не причиной. И за это открытие Катя была благодарна Кириллу.
А восклицание «молодой» относилось к реакции парня на все — ее слова, жесты, прикосновения, взгляды. Она была мгновенной, непосредственной, взрывной. Любовь ее не смягчала, но ужесточала — это чувствовалось. Просто пока все было замечательно. Голубев подсказал Кате, что делать на пути к наслаждению не только с собой, но и с ним. Средство было универсальным, Кирилл никак не мог опомниться и не догадывался скрывать это. Девушка, в который уже раз, благодарно пожелала учителю Царствия Небесного. Не исключено, что скелет того перевернулся в гробу, а душа наверняка возрадовалась.
Да, все-таки Андрей был культурным и немного тщеславным педагогом, который готовил ученицу к славному будущему. Доставал нудноватой требовательностью, но не замечал мелочей и прощал срывы. Главное — нужно было стараться. Кирилл напоминал друга, с которым готовишься к экзамену. Если перелистнула страницу раньше, чем он дочитал, может обидеться и замкнуться или вырвать из рук учебник. Если устал, начнет соблазнять перерывом на мороженое, и доводы рассудка его не остановят. Но с таким было веселее и проще. Катя вспомнила Джеймса Бонда и подумала: «Если бы можно было налить в один бокал Андрея и Кирилла, как водку с мартини, и не смешивать, получился бы идеальный мужчина». В этот миг она и стала женщиной, но не поняла этого.
К ночи любовники решили, что до возвращения хозяйки поживут у Кати. А там видно будет. Родительская квартира в любом случае есть. И тетушкина шестнадцатиметровая кухня никуда не денется. В будущее заглядывают те, кому плохо в настоящем. Если и будущее сомнительно, уходят в прошлое. А ребятам из их «сегодня» деваться было некуда. «Вчера» они не знали друг друга, но и мысленно не желали быть порознь. «Завтра» сулило вопросы, где и на что жить. А до них — расставания, не бросишь же клинику и университет. Лишь сейчас они наслаждались — голые, первобытно тупые, одни и вместе. Только раз парень надолго застрял в ванной, а потом объяснил, что стирал трусы и носки. Катя лишь покивала, Андрей тоже сам себя обслуживал. Но на миг ей показалось, что Кирилл ждал другого. Интересно чего?
3
Трифонова не ошиблась в том, что любовь Кирилла могла становиться жестокой из-за мгновенной бурной реакции на любую ерунду. Объяснениям он внимал, первое мнение изменял не тушуясь. И Катя твердила себе, что от нее зависит, не превратятся ли объяснения в оправдания. Проще говоря, молодой любовник был ревнив. Он желал точно знать, кто у нее был раньше. Причем уверял, что интимные детали его не волнуют. Но что Катя чувствовала? О чем думала? Была ли счастлива? Как с ним? Больше? Меньше? Они куда-то ходили развлекаться? Трепались или беседовали? Те умения, которыми она его радовала, достались ей от бабника? У него был знакомый, который двинул к проституткам, чтобы научиться удовлетворять любимую жену, да так там и застрял.
Доводы вроде того, что совсем недавно она не знала о существовании Кирилла, не чаяла его встретить и любить, он не принимал:
— И у меня была жизнь до тебя. Без тебя. Я всегда предпочитал серьезные длительные отношения. Поэтому донжуанский список короток. Готов честно всем поделиться. Две чешки, немка и москвичка.
— Оставь себе, — взмолилась Катя. — Понимаешь, их больше нет. Только воспоминания.
— Пусть. Но я не женщин предлагаю, а себя. Тебя не занимает, каким я был?
— Ты бесподобен. Извини, пожалуйста, но зачем оглядываться так далеко? У нас самих тоже есть прошлое. К примеру, две недели тому назад ты не допрашивал меня о связях.
— Да не о связях. О том, как ты к ним относилась.
— Какое это имеет значение? Давай лучше скажу, как отношусь теперь. Они — пустые и какие-то невсамделишные. Почему я думала, что это любовь? Скорее, дружба.
— С сексом? — горько вопрошал парень.
— Нет, ну тогда же я верила, будто люблю, — окончательно запутывалась Катя.
При этом они были счастливы. Искушение ликвидировать единственное беспокойство становилось все мощнее. И умная в общем-то Трифонова совершила все-таки глупость. Она подумала, что если расскажет хоть немного, то он успокоится. Чутье сигналило, Кирилла особенно задевал «бабник». Мальчишка из училища, первая безумная страсть, оставившая грубый шрам на душе, ему до лампочки. Хотя часто повторял:
— Мне очень нравится выражение «душа в душу». Оно про нас с тобой, только про нас, потому что у меня так никогда еще не было.
А попробуй заикнись о том ее рубце, который будет царапать его незримое, отвернется, дескать, быльем поросло. Она верно поняла, что отношения к ее мужчинам у Кирилла избирательное, что он пытается найти среди них достойного соперника. Нужно было задать себе единственный вопрос: «Зачем?» И стало бы ясно, что ему нужна точка отсчета, запуск механизма ревности, который не имеет обратного хода. Нельзя было позволять этого. Когда ревнивец начинает с соседа, который все время пялится на его женщину в лифте, с начальника, который со стопроцентной вероятностью ее домогается, он еще управляем. У его фантазии поверхностные корни. А описывая человека, с которым давно рассталась, но, выходит, помнит его, женщина глубоко укореняет болезнь любовника. И ведь как описывает! Еще ни одна не выдала правду. И трифоновская повесть нуждалась в корректировке. Историю о том, как медсестра из поликлиники отдалась дедку со своего участка, пражскому искусствоведу и московскому экономисту лучше было не слышать. И ему преподнесли все несколько иначе:
— Кирилл, мы оба любим, но такие разные. Я довольствуюсь тобой нынешним. В собственном прошлом копаться бессмысленно, а уж в твоем… Ты упорно ищешь что-то. Мне кажется, что не то и не там. Но вдруг я не понимаю, а для тебя это важно. Неловко, но я уступлю. И прошу тебя это оценить. Первый мальчик случился еще в училище. Я его уже и забыла, встречу — не узнаю. А тогда была уверена, что это навсегда. Второй, он же твой предшественник, нашелся здесь, в Москве. Пять лет назад. Заболел тяжелейшим бронхитом, я делала ему уколы на дому. Работа была такая, участковая медсестра, не хмурься. Зрелый мужчина, сорок лет…
