Парень демонстрировал редкостную для себя выдержку, не заговаривая о ходе генеральной уборки. Не верилось, что умолял девушку поторопиться, дабы у него не сдали нервы. Он был задумчив, тих и нежен, словно боялся вспугнуть Катю. И она это ценила, как всякий тяжкий труд. Придумала было «найти» книжку при нем. Якобы достану-ка резиновые сапоги, вдруг завтра пойдет дождь, ой, а что это в углу тумбочки завалялось, Кирилл, будь добр, вытащи. Но вкус не позволил осуществить фарсовую затею. Утром медсестра, уходившая в клинику раньше, чем студент в университет, оставила на видном месте то, что он так хотел подержать в руках, с запиской: «Ты прав. Целую». Она была довольна своим подарком. Начинался двадцать пятый день их чудесной близости.
С работы она возвращалась минут на сорок раньше, чем обычно. После смены не задерживалась, и с транспортом повезло — объявилась новая удобная маршрутка. Во дворе ей померещилось, будто впереди слева мелькнул Кирилл. Но он был на занятиях, следовательно, видела она лишь свое желание его увидеть. «Придется ждать вечера», — мечтательно улыбнулась Катя. А войдя в квартиру, обнаружила, что исчезла большая сумка любимого и все, что он привез от тетушки: рубашки, белье, ноутбук. На столе валялась раскрытая записная книжка. Из нее был вырван листок с буквой «к». С единственной фамилией и именем на нем — Каменщиков Антон. Не Катина лень оставила его в одиночестве на странице, так было и в реальной книжке Андрея Валерьяновича.
Трифонова быстро вышла на улицу. Она знала, куда ей нужно. Неподалеку был расселен обшарпанный, но крепкий старый дом. Ремонт в нем все никак не начинали, электричество, газ, воду не отключали, и он постепенно заселялся восточными людьми. Поначалу вечерами светились два окна на первом этаже. Гуляя с Журавликом, любопытная Катя заглянула в одно и увидела нары человек на десять. Она сунулась в распахнутую дверь подъезда и обнаружила то, что хотела. Грязные исписанные стены не могли отвратить ее от широких лестничных пролетов, пологих ступеней, ажурных перил. Тянуло подняться наверх, но было страшновато. И Катя лишь обвела площадку цепким взглядом. Он благодарно вобрал крупную латунную табличку с цифрой три. Сколько ей лет, Катя и предполагать не бралась. Примерно же через месяц ожили все этажи, и теперь возле дома слонялись не только узкоглазые мужчины, но и их отпрыски в изрядных количествах. Иногда появлялись женщины, кто в джинсах, кто в шароварах. Запирать подъезд эти люди так и не научились. Катя буквально заболела особнячком. И «поселила» в нем, в квартире номер три, главного героя лучшей сказки Андрея Валерьяновича. Так что если Кирилл действительно собрался в гости к Каменщикову, то Трифонова не могла с ним разминуться.
Когда она дошагала до места, парень уже был внутри. Теплый сентябрь все длил пору открытых окон. Идти следом за Кириллом в дом было не обязательно. Достаточно было приблизиться к источнику звука.
— Так, проверка вентиляции. Давно вы здесь? Когда понаехали? В этом году? В прошлом? Позапрошлом? Где кухня? — быстро спрашивал невидимый любимый. И вдруг приказал кому-то: — Стремянку принес, быстро.
Двигаясь за его голосом, Катя оказалась под тем окном, в которое не заглянула, играя в разведчицу. На сей раз пришлось. Удача! Помимо звука сразу появилось изображение. Невысокий человек в спецовке коммунальщика опасливо пристраивал длинную стремянку там, куда указывал перст Кирилла. Ему мешала широченная газовая плита, но он старался. Второй — в футболке и тренировочных штанах — стоял навытяжку и молчал, явно не понимая, чего добивается ворвавшийся с улицы псих. А тот вынул из сумки какой-то крюк и полез к забранному старинной решеткой вентиляционному отверстию. Наверху проворчал:
— Да она с Первой мировой в стену вмурована.
Подцепил решетку и дернул с невероятной силой. Только на третий раз она оторвалась и полетела вниз. Мужчины закричали. Раздался грохот встречи тяжелого металла с плиточным полом. Кирилл сунул руку в дыру, повертел кистью и зарычал:
— Кто сюда лазил?
Даже Трифонова, вспомнив, как он отдирал преграду, сообразила, что никто и никогда. И кинулась бежать под отборный мат разъяренного любовника.
Дома она, не отрываясь, выпила стакан воды из-под крана и плюхнулась на табурет. Увиденное не поддавалось осмыслению. И даже если бы со временем все разъяснилось, у девушки Кати оставалась всего минута жизни. Потому что хлопнула входная дверь, и мужские шаги начали отмерять секунды — одна, две, три… На счет «десять» Кирилл навис над ней:
— Зачем ты подменила книжку? Где настоящая?
— Что случилось? Откуда ты? Почему с сумкой? Я только что зашла. Всю дорогу от остановки хотелось пить. В маршрутке так жарко. — Операционная тренирует хладнокровие, и Катя напряженно, но убедительно врала, понимая, что обманывает смерть.
— Где настоящая записная книжка Голубева, сука?
— Кирилл! Опомнись!
— Где?!
Он вцепился ей в горло. У Кати со средним медицинским образованием хватило ума не шевелиться, пока хватка не ослабла. Она жестом показала, что будет отвечать. И после нескольких глотательных движений прохрипела:
— Там, где я ее оставила. В квартире покойного. Вернее, догнивает в тоннах мусора на пригородной свалке. Говорила же, не брала. В голову не пришло. Но ты не слушаешь. Ты не веришь, что «девочка не взяла такую вещь на память». О ком? О чем? О беспросветном одиночестве Андрея? О его отчаянии? Будто памяти нужен чужой хлам. Но я решила тебя порадовать. Потому что люблю, люблю, люблю. Два вечера занималась не уборкой, а изготовлением. Всех, кого запомнила, вписала. Адреса и телефоны — из справочника. Только Антона Каменщикова взяла в соседи. Ты ведь слушал историю о нем, открыв рот. Тут наискосок через двор есть прелестный особняк. Но он там никогда не жил! Я не помню ничего, кроме этих идиотских имен и кличек. Я звонила, мне отвечали, что тут таких не было, нет и не будет. Все, черт бы тебя побрал! Все!
Кирилла трясло, лицо мерзко исказилось и посерело. «Вот оно, лекарство от любви, — поняла Катя. — Жаль, подействовать не успеет».
— Тварь безмозглая! Я столько времени с тобой потерял! — Он снова вцепился в ее шею.
На сей раз дышать стало неимоверно трудно мгновенно. И тут в кухню просочился Журавлик. Маленький трусливый двортерьер оценил обстановку, поджал хвост и зарычал на взбесившегося человека. Потом тонко залаял и стал бегать вокруг. Кирилл завертел головой, невольно ослабив хватку, и молча пнул его. Пес легкой махровой тряпкой вылетел в дверной проем, ударился о стену и пол и издал короткий душераздирающий вопль. Отбросив руки Кирилла, Катя вскочила и истошно завизжала. Обидчик дернулся всем телом, подхватил сумку и вырвался из квартиры. Не переставая визжать, Катя подобрала ключи, брошенные Кириллом на пол, захлопнула и заперла дверь, а потом метнулась к Журавлику. И, лишь посмотрев в его испуганные глаза, поняла, что он жив-здоров. Села рядом, не шевеля, не ворочая, осторожно прошлась рукой по морде, позвоночнику, лапам, ногам. Выдохнула:
— Уф, переломов нет. В цыпленка табака тебя не превратили, остался дворнягой. Отлежишься. Терпи, все заживет как на собаке — быстро и качественно.
