Именно она и предложила сходить куда-либо вечером. Поговорить в тихом и спокойном местечке. Но сейчас она молчит и избегает его взгляда. Йоахим нервно теребит палочки для еды, лежащие на столе, и нетерпеливо выискивает взглядом официанта. Ни один из них не знает, как начать разговор, ради которого они пришли. Что им теперь делать? У нее есть дети — и это все меняет. Йоахим так и не может себе представить, что это должно для нее означать. Для Елены. Интересно, она теперь будет пользоваться этим именем? Он вполне может привыкнуть к тому, чтобы называть ее так, он уже убедил себя в этом. Он может также привыкнуть к мысли о детях. Эти вопросы все время крутились у него в голове, пока она проходила обследование и ее осматривали психиатры и невропатологи.
Он представлял себе все это по-другому. Рассчитывал, что вечером наконец-то закончится тот кошмар, в котором она оказалась. Вернее они оказались. Наступит вечер, когда они смогут вырваться из всего этого. Практически как будто бы они уехали отсюда вместе. Это бы помогло. На какой-то миг он смотрит на них со стороны, как они выглядят в глазах других гостей. Бледные, подавленные, молчаливые. Он должен что-нибудь сказать. Нельзя же сидеть так, не говоря ни слова друг другу. Он должен, черт побери, придумать, как поговорить с женщиной, которую так сильно любит. Задать какой-нибудь вопрос. Обыкновенный вопрос, разве это может быть тяжело? Возможно, что-нибудь о другой женщине… о той, которую теперь разыскивает полиция. О настоящей Луизе Андерсен.
— Я нашел в твоем рюкзаке подставку для бокалов, — начинает разговор Йоахим.
— Подставку для бокалов?
— На ней был какой-то номер, — продолжает он и рассказывает о Петере из Министерства социального развития. Об их телефонном разговоре.
Он пристально смотрит на нее, пока перечисляет все то, чем там занимаются: социально неблагополучными гражданами, статистикой практически всего того, что есть в Дании. Но ни одно произнесенное им слово не пробуждает в ней каких бы то ни было эмоций, воспоминаний. Следует сказать, что он уже сообщил полиции о Петере из этого министерства, но они не установили какой-либо связи между этой подставкой для бокалов, Еленой и Луизой.
— Тебя сегодня допрашивали? — задает он ей очередной вопрос, почти не узнавая своего голоса.
Он кладет ладонь ей на руку, но она резко выдергивает ее и вообще убирает руки со стола, кладет их на колени. Йоахим понимает: с ней что-то не так. Что-то совершенно не так.
— О чем они тебя спрашивали? — настойчиво интересуется он после того, как она не ответила на первый вопрос.
— Они снова и снова расспрашивали меня о Луизе Андерсен, — вздыхает она. — Они совершенно уверены в том, что я все-таки должна что-нибудь помнить. Врачи утверждают, что память еще может ко мне вернуться. Но полицейские допрашивают так, словно полностью уверены, что я им все еще лгу.
— А они сами узнали еще что-нибудь о ней?
— Нет. Любые ее следы исчезли, когда она убежала из той квартиры в Раннерсе. За исключением одного обыкновенного, короткого ареста, а потом — ничего до того самого момента, когда я сошла с парома в Рённе с ее рюкзаком.
— Рюкзак весь в ржавчине.
— Что?
— Ничего, — говорит ей Йоахим и пожимает плечами. — У него все дно было в ржавчине.
Она улыбается и качает головой:
— Вечно ты со своими подробностями.
— Рассказ и заключается в подробностях.
— Как и дьявол.
На мгновение кажется, что они все те же Луиза и Йоахим. Как это было до всего того, что произошло. Должно быть, она тоже это замечает? И поэтому она немножко откидывается назад?
— И тогда тебя положили в больницу? Там, в Рённе?
— Да.
— Ты можешь вспомнить, как это было?
— Я могу вспомнить, как я очнулась. И что у меня были головные боли.
— Это от удара, — подсказывает Йоахим, пытаясь вспомнить все то, что ему рассказали в полиции.
Как Елена сошла с парома в Рённе, как ее нашли без сознания на набережной, потом отвезли на машине скорой помощи в больницу. Там уже она пришла в себя, и у нее был рюкзак Луизы Андерсен. Врачи стали называть ее Луизой, и она откликалась на это имя, словно ее действительно так звали.
— Вы готовы сделать заказ? — прерывает их беседу подошедший официант.
Йоахим заказывает, словно на целый полк, слишком много блюд. Он догадывается, что они оба будут сидеть и тыкать вилками в пищу без всякого аппетита.
Когда официант ушел, она надолго погрузилась в свои мысли. Ему бы следовало окликнуть ее, чтобы привлечь к себе внимание, но он молчит. Каким именем ее назвать? Следует спросить об этом у нее. Но ему не хочется делать этого. Ему не нравится все, что произошло.
— Луиза? — обращается он к ней с опаской, и она отзывается. Она отзывается как ни в чем не бывало, но выражение ее лица какое-то непривычное. — Может, мне не называть тебя больше Луизой?
— Это так непривычно… Я… я не знаю. — Она закрывает ладонями лицо и сидит так некоторое время, а потом опускает их снова. — Я провела целый день, отвечая на вопросы о женщине с этим именем.
— Может быть, пусть тебя называют Еленой? Может, и мне так тебя называть?
Йоахим слышит свой собственный голос, и он также кажется далеко не привычным.
— Знаешь, есть кое-что, что я должна тебе сказать.
Она наклоняется вперед и тянется к его руке. Теперь уже он отдергивает руку. Она сидит с опущенной головой, волосы свисают вперед, так что ему не видно ее лицо. Это совершенно неправильно. Связь, которая все время существовала между ними, пропала.
— Йоахим… Я не могу больше продолжать жить с тобой. Теперь у меня целая жизнь, которая ждет меня в Силькеборге. Муж, двое детей. Я не могу так жить дальше.
— Разумеется, мы дальше не можем жить так, словно ничего не произошло, — отвечает он поспешно и с горячностью. — Конечно, это все меняет, но мы же найдем выход. Мы можем переехать и жить недалеко от них. Дети, разумеется, станут частью нашей жизни. Разумеется, я…
Она выпускает его руку, и он замолкает.
— Нет. Нет, ты не понимаешь. Я не могу так продолжать дальше. У меня появилась моя жизнь. Другая работа… У меня множество подчиненных, большая фирма. У меня есть муж. Эдмунд — мой муж. Ты и я… Мы не должны больше видеться.
— Да, я тебя понимаю, — соглашается Йоахим.
Но это все не так на самом деле. Она говорит, как полумертвая. Ясно, что она сама в шоке.
— Луиза… Ой, прости, я хотел сказать Елена…
Йоахим снова хватает ее за руку. Она испугалась. Конечно же, она испугалась, но теперь уже ничего плохого не должно произойти. Не нужно принимать никаких решений прямо сейчас.
— Елена, сейчас никто не ожидает от тебя, чтобы ты сказала, чего ты хочешь. Ты шокирована: все происходило настолько стремительно. Давай уйдем отсюда, это было большой ошибкой, что мы пришли сюда. Давай вернемся назад, в гостиницу.
