Йоахим снова в одиночестве. Совсем один.
Это правда: Елена не выбрала его — у нее есть дети. Но он сделал для себя выбор: ждать ее. Даже если ему придется ждать ее всю оставшуюся жизнь.
Кроме того, он уверен, что в этом деле что-то не так. Как появилась Елена на Борнхольме с рюкзаком Луизы Андерсен? Что же тогда произошло с настоящей Луизой? Как пересеклись пути этих двух женщин: воспитанницы детдома и представительницы высшего общества? Нужно выяснить это. Выяснить истину.
Йоахим роется в своей сумке для ноутбука и находит то, что ищет, вместе с парой старых леденцов: подставку для бокалов. Это единственный след Луизы Андерсен. Кусок загаженной картонки, который когда-то стоял под спиртным, с телефонным номером какого-то Петера из Министерства социального развития. 91880119. Йоахим уже давно передал информацию о Петере в полицию, но они так ничего и не нашли по этой наводке. Номер телефона, нацарапанный на подставке для кружек, не похож на подсказку к разгадке, сказали они, и Йоахим в принципе согласен. Но следует попытаться еще раз. Он кидает подставку на столик.
«Черт-черт-черт!» — шепчет он и наливает горячую воду из-под крана на гранулы кофе в чашке. Снова возвращается в комнату, это всего лишь в двух шагах. Он опять смотрит на эту подставку. «Нет…» — скорее думает, чем произносит, и качает головой. Неужели так просто? Телефонный номер. Подставка шлепнулась на столик, и цифры оказались перевернутыми вверх ногами. Но вновь получился телефонный номер: 61108816. Теперь почерк кажется более естественным, хотя все равно его трудно разобрать. Неряшливая надпись. Единицы написаны как черточки. Йоахим хватает свой телефон: нужно попробовать этот номер.
— Альгаде. Горм у телефона, — слышен усталый от жизни мужской голос.
— Луиза Андерсен, — говорит Йоахим.
В ответ молчание, длящееся три секунды.
— С кем я разговариваю? — Голос становится резким.
— Где она? — спрашивает Йоахим.
— Понятия не имею, о чем вы говорите. Какого черта вы сюда звоните?
— Луиза исчезла. Я пытаюсь разыскать ее. Ваш номер был на одной ее вещице.
— Я никогда о ней не слышал, — отвечают на том конце и вешают трубку.
Йоахим знает, что этот Горм из Альгаде лжет. И его трехсекундное молчание подтверждает это.
15
Елена ворочается в кровати, смотрит на Эдмунда: он все еще спит. Она встает, стараясь не шуметь. Берет с кресла возле кровати домашний халат. Надевает его и выходит в ванную комнату, примыкающую к спальне. Здесь же огромный шкаф-купе, который практически является гардеробной.
Ей не хватает Йоахима. Все ее тело тоскует по нему, по его рукам, обвивающим ее, его губам, его глазам. Она включает душ — настоящий стремительный водопад, — намыливается, моет волосы и при этом надеется, что Эдмунд не проснется и не войдет в ванную. Как только на ней снова оказывается халат, вздыхает с облегчением. Муж по-прежнему спит. Елена заходит в гардеробную и рассматривает длинные ряды вешалок с платьями и костюмами. Начинает нерешительно перебирать висящую одежду в поисках того, что ей было бы приятно надеть, примеряет шелковую блузку с синим жакетом. Глядит на себя в зеркало. Ноги у нее голые, на ней только блузка и жакет. Может быть, это подойдет? Засовывает руки в карманы жакета и снова смотрит в зеркало. Настоящая бизнес-леди. В кармане что-то лежит. Она рассматривает маленькую бумажку: это какая-то квитанция из паркомата.
— Что это?
Она оглядывается. В дверях стоит Эдмунд и смотрит на нее.
— Понятия не имею. Какая-то квитанция из паркомата на пять крон.
— Ты сохраняла все квитанции. — Эдмунд направляется в ванную.
— Зачем?
— Зачем? — недовольно кричит он, высовывая голову из ванной. — Ты же все экономила. Ты очень бережливая.
— Неужели?
— Очень. Из всех доходов могут вычитаться налоги. Квитанция на пять крон — это экономия одной кроны и двадцати пяти эре при уплате корпоративного налога. Какого года квитанция? Ты наверняка можешь еще использовать ее. Я имею в виду, ты можешь включить это в свои расходы за пятилетний период! — кричит он из ванной.
Елена рассматривает бумажку. Первая маленькая черта ее прежнего характера. Она скряга. Супер. Дата… двадцать третье марта. Бумажная фабрика. Двадцать третье марта. Выходит, это было за три дня до ее исчезновения. Она бросает квитанцию в ящик своей ночной тумбочки. Возможно, к ней вернется ее прежний характер, и она будет досадовать, что не удалось сэкономить одну крону двадцать пять эре на корпоративном налоге. Она возвращается к вопросу, что надеть. Одежда для езды верхом. Она достает брюки и держит их перед собой. Интересно, быстро ли удастся вспомнить, как садиться на лошадь?
— Думаю, они тебе пока не понадобятся, — говорит Эдмунд из-за ее спины.
— Я только посмотрю. — Елена вешает брюки обратно на вешалку.
Удивительно: она ответила так, словно говорила в магазине одежды со слишком навязчивым продавцом.
— Мне кажется, мы должны немного пообщаться с детьми, — говорит Елена.
— Каролина уже отвела их в школу. Мы с тобой остались вдвоем. Строгий распорядок пойдет им на пользу. Как можно строже, — спокойно отвечает Эдмунд, будто это самая обычная вещь и словно он говорит об этом гувернантке, а не жене.
Елена разочарована. Она была бы очень рада побыть вместе с ними.
— Я подумал, что мы могли бы провести этот день вместе. Только ты и я. Чтобы наверстать… — Эдмунд смущенно запинается.
Елена понимает, хотя он и не говорит открыто. Секс — вот что он имеет в виду. Эта мысль тревожит ее и злит. На что он рассчитывает? Чего он, собственно, от нее ожидает?
Но она берет себя в руки. Он тосковал по ней, это понятно. Он ведь ничего не забыл, и тосковал по ней все то время, пока ее не было. Три года.
— Думаю, я бы все-таки попробовала немного проехаться верхом. — Она виновато пожимает плечами. — Мне нужно заниматься тем, чем я занималась раньше, до этого несчастного случая. Может быть, это вернет мне память.
Эдмунд заметно разочарован, но не возражает:
— Хорошо, я прикажу оседлать Самира.
* * *
Во дворе перед конюшней уже ждет Катинка с оседланной лошадью. Она такая же неприветливая, как и вчера. Елена подходит спереди к Самиру, и конь тихо пофыркивает. Несомненно, он ее узнает. Она осторожно кладет руку на его шею и чувствует, как тепло исходит от короткой шелковистой мягкой шерстки. Она не боится этого коня. Но вот сможет ли она на нем ехать? Должно быть, это как на велосипеде: навык остается у человека навсегда, если он когда-нибудь этому научился. Елена берется обеими руками за седло и ощущает гладкую, хорошо смазанную кожу, осторожно прислоняется к боку лошади и закрывает глаза. Знает ли она, что делать дальше? Вспоминает ли что-нибудь? Она открывает глаза. Тут никакой науки не нужно. Следует вставить одну ногу в стремя и изо всех сил оттолкнуться другой ногой, чтобы оказаться на спине лошади. Лениво подходит Эдмунд, тоже в костюме для езды верхом.
