— Простите меня, Карен.
— Вам не за что просить прощения. Позвольте мне проводить вас в ваш кабинет, — отвечает Карен и торопливо идет вглубь здания.
В фойе слышно, как их каблуки цокают по блестящему мраморному полу. Елена поднимает голову и видит приглушенный свет, льющийся из массивных люстр, свисающих со сводчатого потолка с белой штукатуркой. Она кивает сотрудникам в форме, сидящим за длинной выгнутой дугой стойкой из красного дерева, идущей вдоль стены. С обеих сторон от стойки поднимается вверх лестница. Здание построено в начале пятидесятых годов прошлого столетия, и Эдмунд рассказывал ей, что именно здесь подбирают и обучают людей, которые потом руководят отделениями фирмы «Сёдерберг» по всему миру.
— Давайте пойдем по лестнице, — предлагает Елена, вероятно, из-за того, что ей хочется увидеть как можно больше.
Как только они начинают подниматься, она чувствует спазмы в животе. Елена очень нервничает перед встречей с правлением. Она много читала и основательно подготовилась, но еще не готова слышать шелест крыльев истории. В том числе и ее истории. Это ее наследие, ее ответственность. Руководство компании располагается на самом верху. Елена заглядывает в открытые двери на этажах, по которым они проходят. Просторные кабинеты, красивая мебель, ненавязчивый морской стиль во многих деталях: например, перила лестницы представляют собой толстый витой канат темного оттенка. Многие сотрудники поднимают головы при звуках шагов Елены и Карен и тут же поспешно опускают глаза, погружаются в лежащие перед ними документы или пялятся в мониторы. В этом есть что-то странное: так резко отворачиваются. Неужели на нее неприятно смотреть? Елена гонит эту мысль прочь — у нее действительно паранойя. И вот они уже на этаже дирекции. Карен в нерешительности останавливается в дверном проеме.
— Вот ваш кабинет.
— Мы были на вы… тогда?
— Всегда, — поспешно отвечает Карен.
Она обиделась? Елена совершенно себя не узнает в этих закостенелых формах вежливости. Вы, вам, ваш. Она медленно заходит в свой кабинет. В нем доминирует огромный письменный стол из палисандрового дерева. Она садится на элегантный антикварный кожаный стул и откидывается на спинку. Она на пятом этаже. Куда ни глянь, видно только небо.
— Может быть, вам что-нибудь принести, фру Сёдерберг?
— Что я обычно пила?
— До девяти кофе, а после только воду.
— Как до девяти? А когда же я приезжала?
— В семь тридцать. Вы приезжали на фирму первой, как и ваш отец.
Елена качает головой от удивления. В семь тридцать? Каждое утро? Это еще хуже, чем в кафе.
— У меня к вам есть вопрос. Вероятно, он покажется странным… — Елена краснеет.
— Вы можете меня спрашивать о чем угодно. Дальше меня это не пойдет, — успокаивает ее Карен.
— Я о своей работе здесь… А чем, собственно, я занималась?
— Вы были руководителем управления экономики.
Руководитель управления экономики. Елена испытывает наслаждение от этих слов. Елена Сёдерберг, руководитель управления экономики в «Сёдерберг Шиппинг», в гиганте датской, да и скандинавской экономики. Ну да, это действительно странно. А в общем-то и не странно.
Это было практически тем же, чем она занималась в кафе. Беата назвала ее прирожденным экономистом, когда она начала копаться в бухгалтерии. А когда она приняла кафе на себя, то внесла много изменений, благодаря которым заведение стало работать лучше. Это было необходимо. Она взяла кафе без первоначального взноса, договорившись с Беатой, что будет выплачивать его стоимость постепенно, в течение пяти лет. Поэтому приходилось жестко экономить, но Елена держала руку на пульсе. Теперь она знает, откуда это у нее.
Карен продолжает стоять перед ней. Такая же приветливая и предупредительная. Елена не решается спросить, но все же без этого нельзя. Ей необходимо знать: то ли у нее паранойя, то ли тут действительно что-то не так.
— Какие у меня были отношения с… остальными работниками фирмы?
— В правлении царит дух сотрудничества, — сразу же отвечает Карен.
— Нет, я имею в виду подчиненных.
Карен блуждает взглядом по Елене, потом опускает глаза на пол. Теперь наступает ее черед помолчать.
— Немногие понимают, какая большая ответственность лежит на таких людях, как вы, — дипломатично уходит она от прямого ответа.
— Над чем я работала в последнее время? Непосредственно перед тем, как я…
Карен откашливается и сразу же начинает говорить. Так, что Елене нет необходимости заканчивать предложение и не нужно произносить это ужасное слово: исчезла.
— Это было… Дайте вспомнить, — напрягает память Карен. — В последнее время было… Мы искали договор, в котором предусматривались ежегодные платежи «Таверне Юльсё». Он был подписан еще вашим отцом, и мы не могли понять, на основании чего.
— Окей. — Елена пожимает плечами, улыбается и не знает, что ей теперь сказать. — Там речь идет о больших деньгах? — спрашивает она, только чтобы не молчать.
— Для вас не существует разницы между пятью кронами и пятью миллионами, — улыбается Карен.
Елена пристально смотрит на секретаря и не узнает ни ее, ни саму себя.
* * *
Оставшись одна, Елена осматривается вокруг. Она уже знает, что является руководителем управления экономики, от чего ее подчиненные далеко не в восторге. Ничего страшного. Она выпивает чашечку кофе, надкусывает печенье и снова смотрит на небо. Облака стали маленькими и вот-вот рассеются совсем.
Она думает о Йоахиме. Впервые за столь долгое время позволяет себе подумать о нем. Интересно, что он сейчас поделывает? Она вспоминает, как он напрягал спину, когда писал, его торчащие в разные стороны волосы, его постоянно жестикулирующие руки, глаза, полные желания работать. Она вздыхает. А он о ней тоже думает?
Ей следовало бы забыть о нем. Он был исключением в ее жизни, чем-то, стоящим за скобками. Его не было в ее планах. Фактически жизнь начинается для нее сейчас. Со временем все это — Эдмунд, дети, фирма — будет заполнять ее жизнь больше, вытесняя Йоахима. Она не может по-другому.
Елена стряхивает с себя эти мысли и допивает кофе. На стене висят фотографии в простых, но изящных деревянных рамках. Она встает и подходит ближе к снимкам. На одном из них изображено строительство фонтана перед их домом. Наверное, это еще шестидесятые годы, судя по одежде. Хорошо, что не она выбирала этот безвкусный фонтан: рыбки с дельфинами. Она понимает, что тогда их фирма начинала плавания по океанам и что ее отцу хотелось отметить это чем-то специфическим, бросающимся в глаза.
Елена переходит к следующим фотографиям: корабли у пристани. Это что, Фредериксхавн? Не там ли ее отец построил свою первую настоящую верфь? Корабли, о которые разбивают традиционные бутылки с шампанским. Открытие первого филиала в Сингапуре: Елена, тогда еще ребенок, сидит на плечах у отца. Вот еще они — где-то на Востоке. Елена садится на стул. Здесь столько истории, что трудно все переварить.
