Она внимательно рассматривает фото Уильяма Хирша. Его лицо, как ни странно, кажется ей знакомым. Елена читает об экипаже баржи, о фабриках по выработке торфа и производству черепицы, стоявших вдоль реки Гудено, о том, как расширялись водные пути главных транспортных артерий для перевозки товаров и пассажиров. Елена видит фотографию бечевника
[16] вдоль речки. Напряженные испачканные лица, которые со временем становятся более спокойными, возможно, даже немного улыбающимися, — но не на первых снимках.
На следующей странице вклеена фотография: двое мужчин стоят перед скромным зданием. Не перед сегодняшней штаб-квартирой, а перед первым зданием фирмы. Мужчины — это основатели фирмы. Вон он, Аксель Сёдерберг, ее отец. Суровое выражение лица, широкий нос, совсем не соответствующий тонко очерченным бровям. А возле него стоит Уильям Хирш. Их имена написаны под снимком. Похоже, Хирш несколько старше ее отца. Оба выглядят самоуверенно, почти надменно. Елена листает дальше. Теперь вырезка из «Силькеборгской газеты» на пожелтевшей бумаге: непонятно по какой причине Гудмунсон вставил сюда маленькую заметку о том, как американский самолет зацепил высоковольтную линию электропередач в Нью-Йорке. Все погибли. Возможно, в самолете был какой-то знакомый Гудмунсона? На следующей странице на фотографиях изображен сам Карл, и его имя упоминается в статье, посвященной молодой, стремительно растущей фирме. Елена перелистывает и эту страницу. Она замечает, как учащается ее дыхание. Почему же Эдмунд скрыл от нее второго учредителя фирмы? Почему имя Уильяма Хирша не должно упоминаться? Статья за статьей рассказывают о новой амбициозной фирме, о ее двух целеустремленных учредителях. Но вот на следующих страницах уже нет Уильяма. Фамилия Хирш испаряется из названия фирмы. Теперь только ее отец и Карл Гудмунсон. «Сёдерберг Шиппинг». Елена листает альбом то вперед, то назад. Тут Уильям есть, а здесь его уже нет. Что же случилось? Насколько Елена видит, это было во время войны.
Она возвращается к кровати и держит альбом так, чтобы он мог его увидеть.
— Карл, — говорит она настойчиво. — Что произошло с Уильямом Хиршем?
Карл смотрит на книгу, глядит по сторонам, морщина на его переносице становится глубже. Елена листает альбом, пытаясь достучаться до его расстроенной памяти. На одной фотографии есть Уильям, а на другой нет.
Старик приветливо смотрит на Елену, но понятия не имеет, что это за женщина. Все должно произойти именно сейчас: утрата памяти Елены и старческое слабоумие Гудмунсона — минус на минус дает плюс.
Елена слышит, как кто-то толкает дверь, но не оборачивается. Стул удерживает дверь, но это ненадолго.
— Откройте! — кричат из-за двери.
Это директор. Елена поднимается.
— Каролина? — спрашивает Карл.
Он протягивает руку вперед и дотрагивается указательным пальцем до ее щеки. Так неожиданно, так нежно.
— Каролина? — резко переспрашивает Елена.
Берет его руку и пожимает ее.
— Уильям… — Голос Карла совсем слаб. Он замолкает, хлопает веками и шепчет чуть тверже: — Он же был евреем.
— Если вы не откроете, мы вызовем полицию!
Гудмунсон снова смотрит на фотографию. Елена слегка сжимает его руку, чтобы привлечь к себе внимание.
— Уильям Хирш был евреем, — повторяет Елена. — Так это немцы его забрали?
Карл утвердительно кивает, но у Елены появляется ощущение, что он готов согласиться с чем угодно, только бы его оставили в покое. Елена поспешно перелистывает страницы назад к, возможно, единственному снимку сороковых годов. Похоже, на нем сфотографированы все сотрудники фирмы. Тогда их было всего лишь пятнадцать человек. Возле Уильяма стоит какая-то женщина с прямой осанкой, явно осознающая свое величие. Элегантно одетая, волосы завязаны хвостом, рука на выступающем животике.
— Это Роза? Жена Уильяма?
Карл кивает. Елена снова не уверена в том, что он ее понимает. Он со всем, что ли, будет соглашаться?
— Карл, мы сейчас в Китае?
Он с удивлением смотрит на Елену. Слава богу, у него осталось хоть немного здравого рассудка. Правда, совсем немного.
— Не в Китай, в Америку, — отвечает он. — Они бежали…
— В Америку?
Он снова смотрит на нее, чуть наклоняет голову:
— Роза?
Елена вздыхает. Ей понятно, что его мысли сейчас далеки от нее. Он снова смотрит на альбом и бормочет себе под нос что-то неразборчивое. Она осторожно выпускает его руку. Поднимается. Карл устремляет свой взгляд куда-то вверх.
Елена берет альбом и смотрит на фотографию фирмы. Она узнает своего отца, и в его взгляде узнает себя. Снова смотрит на Уильяма, на Розу в положении. И что же они? Бежали в Америку во время войны. Здесь есть что-то неясное, что кажется Елене знакомым. Но что именно?
Елена задумывается. Она абсолютно уверена, что впервые в жизни видит на фотографиях семью Хирш. Во всех фотоальбомах — и дома, и на работе — нет и следа этих людей. Там была вырванная страница. Кто-то, возможно, сам Эдмунд, тщательно уничтожил все следы. Так откуда же у нее чувство, что ей знакомы их лица? Уильяма, а особенно Розы? Лицо. Манера держаться. Самоуверенность. И Каролина. Отчего он назвал это имя? С бухты-барахты…
Гудмунсон ушел в себя. Елена кладет ему руку на плечо, и он дружелюбно ей улыбается.
— Откройте!
Елена идет к двери и убирает стул, который оказался достаточно прочным. Верхняя часть подлокотника сломана ручкой двери… или, вернее, истерическими попытками директора ворваться внутрь. Как только она открывает дверь, директор испепеляет ее взглядом.
— Все в порядке, — говорит она. — Просто что-то случилось с дверью.
Ему хотелось бы схватить ее, но он не осмеливается.
Все в порядке. Нет, не в порядке. Теперь она понимает, откуда знает Розу — женщину, которая умерла уже давным-давно. Она узнает эти еврейские черты лица, скулы, волосы. Все это она видела у женщины, которая присматривает за Кристианом и Софией. Имя. Лицо. Осанка. Каролина Хирш, бежавшая в Соединенные Штаты со своей матерью. Так она что, живет в ее собственном доме?
38
Табличка скособочилась. Ворота завязаны толстой цепью, обвитой несколько раз вокруг крайних столбиков створок и болтающейся вместе с навесным замком невероятных размеров. Забор вокруг здания весь в дырах и во многих местах повален на землю. Должно быть, фабрика давно уже не работает. Проходя в один из таких проемов в заборе, Йоахим застонал от боли в спине, когда ему пришлось нагнуться вперед.
На Ратушной площади не оказалось ни одного автобуса, который бы сюда ехал, и ему, насквозь промокшему и трясущемуся от холода, пришлось идти пешком с воротником, поднятым до ушей, через весь Кристиансхавн до Амагера. Потом он пошел по старой железной дороге, мимо Клёвермаркта
[17], шагая по шпалам, пока в конце концов не добрался до места, где когда-то размещалась «Фабрика металлических изделий Амагера». Теперь здание ветшало в ожидании, когда его снесут или переделают в жилое.
