— А потом поверили?
— Не сразу. Но поверил. И даже не из-за фактов, которые
собрали работники полиции и прокуратуры. Консьерж, сидевший внизу, в подъезде,
никого не видел. Рядом стояла машина с двумя офицерами полиции. Никого в доме
не было, наша сотрудница Ингрида Петерсен сама открыла дверь, взяв запасные
ключи у консьержа. Кажется, его фамилия была Рябов. Точно, Рябов. Все факты
были против Арманда.
— Вы упомянули про историю с банком?..
— Она тоже. Вы знаете, как возникали банки в начале
девяностых? Собирались несколько человек и открывали банк. Не было нормальной
законодательной базы, не было никаких законов, не было общих правил. Они
появлялись потом. И этот банк, у которого мы взяли большую ссуду, решил
поправить свои дела за наш счет. Они выставили немыслимые проценты, как это
обычно бывает. И еще угрожали подать в суд. Арманд очень сильно переживал.
Потом эта история со списками…
— Какая история? — насторожился Дронго.
— Мне об этом рассказывал сам Арманд. Еще в девяностом году
было принято решение вывезти из республик весь архив тогдашнего КГБ. Его,
конечно, вывезли, но кое-какие документы остались, самые незначительные, было
понятно, что агентурных сведений там быть не может. Их бы просто уничтожили.
Эти списки долго искали, но ничего не нашли. А потом всплыли какие-то списки,
где был указан резерв на замещение некоторых должностей, в том числе и в
аппарате КГБ. Если помните, это была тогдашняя практика партийных властей, на
каждое место должен быть свой «резерв» из подобранных сотрудников. И в списках
стояло имя Арманда на пост куратора правоохранительных служб. Тогда были
административные отделы, которые курировали КГБ, прокуратуру, милицию. В общем,
ничего страшного, но газеты стали упорно муссировать слухи, что Арманд бывший
офицер КГБ. Вспомнили и его работу за рубежом. Его это очень обижало. Он всем
говорил, что не стал бы скрывать свою работу в этой организации и не стал бы
прятаться. Те, кто его знал, ему верили. Те, кто не знал, верили слухам. Это на
него очень сильно давило. В газетах начали появляться статьи против него. Он их
прятал от жены, не давал ей читать. Я даже думаю, что, может, в какой-то момент
он просто сорвался. Пришел в дом своего отца и решил на все махнуть рукой.
Возможно и такое объяснение. Знаете почему? Арманд даже газеты и письма стал
уносить домой, чтобы их никто не читал. И то письмо из банка, которое принесла
ему Ингрида, он попросил ее взять домой.
— Я встречался с ней. Она говорит, что он хотел поехать в
банк, чтобы разобраться с этими проблемами.
— Я так не думаю. Арманд считал их проходимцами и говорил,
что нужно подавать на них в суд. Но все это, вместе взятое, могло привести к
нервному срыву. Сейчас, спустя столько лет, я даже лучше его понимаю, чем
раньше.
Секретарь внесла чай и кофе. Это была высокая девушка с
длинными светлыми волосами.
— Спасибо, — поблагодарил Дронго.
— Вас ждут, — сказала секретарь, обращаясь к Пиесису.
— Я помню, — кивнул тот.
Пиесис взял чайную ложечку, бросил в кофе два кусочка сахара
и размешал их. Дронго от сахара отказался.
— Лилия рассказала мне, что был какой-то странный звонок, —
вспомнил Дронго, — говорили насчет каких-то карточек…
— Наверное, насчет кредитных карточек, — согласился Пиесис.
— Банк открывал новую линию и должен был выдать нам новые карточки. Но Арманд
действительно нервничал. Не знаю почему. И вообще у нас менялась обстановка
каждый месяц.
Дронго ждал, что скажет дальше его собеседник.
— Кто мог подумать, что все так закончится? — словно
раздумывая, спросил Пиесис. — Я уже в двадцать четыре года работал инструктором
райкома партии. Мы тогда верили в наши идеалы, нам казалось, что у нас впереди
целая жизнь. А потом мы все больше и больше разочаровывались. В девяностом году
я вышел из партии. Мы в нее уже не верили, никто не верил. Оставались только
самые стойкие, самые убежденные, как Арманд. Сейчас я думаю, что он просто не
хотел признаваться, что вся его жизнь оказалась напрасной. Он был таким
«идейным», как раньше говорили. А оказалось, что положил свою жизнь за никому
не нужную идею. Потом всплыли факты расстрелов, депортаций, высылки латышских
семей. О многом мы не знали, о многом только догадывались. В общем, я был с
Армандом согласен, у нас в прошлом было много хорошего, но и много плохого.
Однако тогда, при отделении от СССР, начали вспоминать только плохое. Все, что
у людей накопилось за эти годы.
— Я хотел у вас спросить, — вспомнил Дронго, — вы знали
такую Яковлеву Сюзанну Силивесторовну? Она, наверное, давно умерла, но, может,
вы знали, где она жила в последние годы? Я звонил ей несколько раз, но телефон
не отвечает.
— Яковлеву? — переспросил Пиесис. — Конечно, знал. Между
прочим, она героическая женщина. Такая энергичная и целеустремленная. А разве
она умерла?
— Мне говорили, что да. По моим расчетам, ей должно быть за
восемьдесят.
— Правильно. Но она жива. Она живет с семьей своей дочери на
улице Рупницибас. Это в самом центре города. Там находится здание бывших
сотрудников партийного аппарата. Очень большой и красивый дом. Многие оттуда
уже выехали, продав свои квартиры. Но она живет именно там.
— Спасибо, — поблагодарил его Дронго, — я обязательно к ней
зайду. И спасибо, что вы меня приняли.
— Вы хорошо сделали, что приехали, — вдруг сказал Пиесис. —
Лилия все еще живет надеждой, что сможет узнать правду. Она не хочет верить
фактам. Или не может. Извините, что я тороплюсь. У меня в приемной сидит
журналистка, которая недавно написала о смерти Арманда. Она собирала о нем
материал. Если хотите, я ее позову.
— Конечно, — кивнул Дронго.
Пиесис поднялся и вышел из комнаты. Через несколько секунд
он вернулся с девушкой, у которой были светло-каштановые волосы, постриженные
каре, красивые голубые глаза, фигурка спортсменки. Она была чуть выше среднего
роста и удивительно прямо держала спину, словно гимнастка на подиуме. Девушка
была в джинсах и шерстяном сером пуловере.
— Знакомьтесь, — представил журналистку Пиесис. — Это
Марианна Делчева, а это господин Дронго.
— Не может быть! — ахнула гостья. — Вы тот самый Дронго?
— Не знаю, о ком вы говорите, — улыбнулся он, пожимая руку
Делчевой.
— Я про вас писала, — восторженно сообщила она, глядя на
Дронго, — вы один из самых известных экспертов по вопросам преступности. Вы
знаете, сколько у вас поклонников в Риге? Ведь о вас слагают самые настоящие
легенды.
— Вот уж не знал, что я так популярен, — мрачно проворчал
Дронго. Его совсем не устраивала такая широкая известность. Работе эксперта не
нужна реклама.
— Вы очень популярны, — заявила Делчева, усаживаясь за стол.
— Если позволите, я приеду к вам и возьму интервью. Мне очень интересно с вами
побеседовать. Говорят, для вас нет неразрешимых задач. Говорят…
