— Кто еще жил на первом этаже?
— Не помню. Кажется, какой-то офицер. Морской офицер, но я
точно не уверена.
— Простите, Лайма, что я вас спрашиваю, вы получили
что-нибудь в наследство от отца?
— Конечно. Лилия отдала мне оба его автомобиля. Как мне
потом объяснили, она могла вообще ничего мне не отдавать. Лилия предлагала мне
деньги, но я отказалась. К тому времени я была уже замужем. А недавно она
перечислила большую сумму на моих ребят. Сказала, что продала квартиру отца
Арманда и считает, что половина денег должна достаться мне. Я, конечно,
возражала, но она не стала меня слушать.
— Как вы думаете, кто мог быть заинтересован в смерти вашего
отца?
— Не знаю. Я много об этом думала. Если вы считаете, что
наследники, то это наивно. Кроме жены, других наследников не было. Мне было уже
за двадцать, и я была совершеннолетняя. Хотя часть наследства я могла отсудить.
Но больше никто. А я не претендовала, если вы имеете в виду именно это. В фирме
отца тоже не было таких людей. Насколько я знаю, там все его уважали и любили.
Они так сокрушались на его похоронах! И его заместитель, Пиесис, тоже очень переживал.
Нет, среди близких таких людей не было. — Лайма взглянула на часы. Было видно,
что она торопится. — Простите, — сказала Лайма, — если я вам больше не нужна,
то могу я идти?
— Конечно, — кивнул Дронго.
Она поднялась. И в этот момент за стеклом появился
незнакомец. Он вошел в зал и взглянул на сидящих за столиком троих гостей.
Дронго заметил, что вошедший поднял руку, в которой был какой-то предмет,
похожий на пистолет. Между Дронго и неизвестным находилась Лайма. Фешукова
сидела немного в стороне. Дронго машинально толкнул Лайму в сторону, готовый
перевернуть стол, чтобы защитить ее от нападающего. Но незнакомец протянул
руку, в которой оказался сложенный зонтик, и повесил его на вешалку. Лайма
изумленно уставилась на Дронго. Фешукова явно смутилась.
— У вас сдают нервы, — нахмурилась Лайма, — нельзя так
реагировать на каждого незнакомого человека. Извините. — Она повернулась и
пошла к выходу.
Дронго сел на стул и тяжело вздохнул.
— Это, наверное, после вчерашней поездки, — произнесла
добрая Фешукова, — не переживайте. Ошибки бывают у каждого.
— Это не ошибка, — возразил Дронго, — Лайма права, у меня
действительно сдают нервы. Я вдруг испугался, что неизвестный может в нас
выстрелить и попасть в эту молодую женщину. А у него в руках был зонтик. Это
уже второй раз за последние два года. Мне казалось, что я готов к любым
неожиданностям, но, видимо, готов слишком буквально.
— Не переживайте, — дотронулась до его руки Татьяна, — у вас
такая сложная профессия, что иногда лучше перестраховаться.
— Похоже, вы правы, — согласился Дронго, — вы говорили, что
можете устроить мне свидание с одним из полицейских, которые дежурили рядом с
домом в ту ночь. Помните?
— Я ему звонила, — кивнула Фешукова, — он сейчас уже не
работает в полиции. Теперь он большой чин в нашей налоговой службе. Эрик
Туулик. Он эстонец по национальности, но гражданин Латвии. Вернее, у него отец
эстонец, а мать — латышка.
— Говорят, в интернациональных семьях рождаются умные дети,
— машинально заметил Дронго.
— Поэтому он и стал таким начальником, — улыбнулась Татьяна.
Она видела, как переживает Дронго, и пыталась его успокоить. Он не мог
рассказать ей об утреннем разговоре с Лагадиньшем. Либо этот человек был
действительно очень близким другом Арманда Краулиня и поэтому предельно
откровенен с Дронго, либо это продуманный ход руководителя агентства,
сообразившего, что его раскрыли. И даже рассказ Лаймы об Александре ничего не
давал. Этот друг мог оказаться совсем другим человеком, легенду которого решил
использовать Лагадиньш. Именно поэтому Дронго так испугался за свою молодую
собеседницу.
Фешукова уже разговаривала с кем-то по телефону на
латышском. Наконец она убрала аппарат.
— Нас ждут, — коротко сообщила Татьяна.
И в этот момент снова зазвонил ее телефон.
Глава 13
Она достала аппарат, выслушала сообщение. Затем нахмурилась,
кивнула и, произнеся несколько фраз на латышском, убрала телефон.
— Лилии совсем плохо, — сообщила Татьяна, — сегодня опять
вызывали врачей. Она держится из последних сил, верит, что вы сможете узнать
тайну смерти Арманда. Если бы не эта вера, Лилия давно легла бы в больницу. Это
звонила ее старшая сестра.
Дронго промолчал. Ничего нельзя заранее обещать.
Расследование может обернуться полным конфузом.
— Господин Туулик готов нас принять, — сказала Фешукова. —
Если хотите, мы поедем прямо сейчас.
— Да, — согласился Дронго, — у нас, очевидно, совсем мало
времени. Еще я хотел бы поговорить с бывшими соседями отца Арманда.
Машину искать не пришлось, они находились в самом центре
города и до здания налоговой службы быстро дошли пешком. Внизу им уже был
заказан пропуск. Дежурный долго вертел в руках иностранный паспорт Дронго, но
все-таки выдал им пропуск на вход в здание. Они поднялись на второй этаж и
прошли в приемную Эрика Туулика. Табличка на латышском свидетельствовала, что
хозяин кабинета является заместителем руководителя налоговой службы страны. Их
пригласили в кабинет.
Туулик оказался мужчиной среднего роста, достаточно
широкоплечим, словно квадрат. У него были темные, коротко остриженные густые
волосы и густые брови. Он энергично потряс руки гостям и предложил им сесть.
— Мне сказали, что вы хотите меня видеть. — По-русски Туулик
говорил с тем характерным эстонским акцентом, который сразу узнается.
— Извините, что отнимаем у вас время, — произнесла Фешукова,
— но у нашего гостя из Москвы есть к вам несколько вопросов.
— Да, да. Я готов вам помогать.
— Речь идет о событии одиннадцатилетней давности, — начал
Дронго, — когда вы работали в полиции. Тогда покончил жизнь самоубийством
Арманд Краулинь.
Нахмурившись, Туулик закивал головой.
— Тогда много разговора пыло, — признался он, — некоторые
считали, что его упили. — Он говорил именно так, через букву «п».
— Это были только слухи? — сразу спросил Дронго.
— Не знаю. Но следователь ничего не нашел, что опровергало
бы эту версию. И мы никого не видели, хотя дежурили всю ночь.
— Вы дежурили на улице или стояли у дома?
— Мы сидели в машине, которая стояла у дома, — пояснил
Туулик, — и никто не пришел. Мы очень смотрели. Ни один человек мимо нас не
прошел и в дом не входил.
— Вы дежурили с вечера до утра?
