— Нет. Никому. Рабочие брали ключи и возвращали их обратно.
Насчет копии не знаю. Но мастера были хорошие, местные ребята. Их было трое. Я
их потом в городе часто встречал, очень хорошие специалисты.
— Спасибо, — поднялся Дронго, — вы мне очень помогли. И
извините меня, что я не давал вам нормально работать.
— Ничего, — улыбнулся Андрей Скалбе, поднимаясь, — мы
рабочие люди, у нас всегда так. — Он крепко пожал руку Дронго, а когда тот уже
выходил, добавил: — Я хотел вам сказать про Арманда Краулиня. Он был настоящим
человеком. Я таких мало в своей жизни встречал. Может, у него срыв был нервный
или его довели. Только мы его все очень уважали. Он был настоящим, не
фальшивым. Вы меня понимаете?
— Да. Спасибо вам. И до свидания.
Всю обратную дорогу Дронго снова молчал. Челноков испуганно
косился на него, но не решался нарушить это тяжелое молчание. И лишь когда они
проезжали мимо Тукумса, предложил водителю съехать с трассы и где-нибудь
остановиться, чтобы они могли пообедать. За столом Дронго по-прежнему молчал.
Ояр отказался от спиртного, и Дронго заказал немного водки для себя и
Челнокова. Хотя водку он почти никогда не пил. Попросив принести лимон,
разрезанный пополам, Дронго выжал его в свою рюмку, затем, подняв ее, предложил:
— Помянем Арманда Краулиня, — и, не чокаясь, выпил.
Челноков последовал его примеру, не понимая, что происходит.
В Ригу они вернулись около четырех часов дня.
Когда Дронго, попрощавшись со своими спутниками, вышел из
автомобиля, Челноков не удержался и спросил:
— Оружие брать не будете?
— Не буду, — ответил он, — я полагаю, что можно обойтись без
него. Во всяком случае пока.
Глава 16
Когда Дронго поднялся в свой номер, портье доложил по
телефону, что Дронго несколько раз звонили разные женщины и все просили его
перезвонить.
— Диктуйте, — попросил он, придвинув к себе блокнот и взяв
ручку.
— Два раза звонила госпожа Краулинь, — сообщил портье, —
один раз госпожа Фешукова и три раза журналистка Делчева. Вы записали?
— Конечно. И больше никто?
— Больше никто. Только женщины, — не удержался от
комментария молодой портье.
— Спасибо, — Дронго положил трубку и молча посидел перед
аппаратом. Затем не спеша набрал номер Лилии Краулинь. Ответил незнакомый
женский голос.
— Извините, — сказал Дронго, — можно попросить к телефону
госпожу Лилию Краулинь?
— Кто ее спрашивает? — спросила незнакомка.
— Меня обычно называют Дронго, — произнес он свою привычную
фразу.
— Да, да, сейчас, — женщина сразу передала трубку Лилии.
— Я вас слушаю, — раздался ее тихий голос.
— Вы мне звонили, — сказал Дронго.
— Да. — Было слышно, как она ставит стакан куда-то на
столик, стоящий рядом с ней. — Около меня посадили санитарку, меня никуда не
выпускают. Говорят, что мне нельзя выходить из дома. Врачи настаивают на
немедленной госпитализации.
Дронго молчал. Он не знал, что нужно говорить в таких
случаях. Какой-то непонятный микроб вдруг попал ей в голову, начал интенсивно
размножаться, убивая эту женщину задолго до отпущенного человеку срока. Но
может, в этом ее спасение, что она получила опухоль мозга и через некоторое
время уже не будет понимать, что происходит. Тело будет еще жить, сердце —
гнать кровь, почки и печень — работать, а мозг будет уже отключен. Что мы такое
есть, если не деятельность наших серых клеток? Врачи научились менять сердце,
почки, даже печень. А вот с мозгом ничего такого не получается. Или наша душа
находится именно там? Может, разум и есть вместилище души? Тысячу лет разум и
душу противопоставляли друг другу, считая, что это антиподы. Там, где говорит
разум, молчит душа. И наоборот. Но без работы мозга тело оказывается всего лишь
куском плоти.
— Вы меня слышите? — спросила Лилия.
— Да, — ответил Дронго.
— Я перечислила деньги на ваш счет, — сообщила она, — узнала
его у Эдгара. Он не хотел говорить, но я его упросила.
— Напрасно, — искренне сказал Дронго, — я пока ничего не
добился.
— Ничего, — Лилия чуть помолчала и добавила: — Я вам верю.
Он снова промолчал. Разговор становился тягостным. Она это
почувствовала.
— Я хочу вам сказать, чтобы вы знали. Это очень важно. В
любой момент я могу потерять сознание навсегда. Никто не знает, когда это
случится, но никто не дает и никаких гарантий. В общем, я хочу вас попросить…
Если вдруг со мной что-нибудь случится… Если я попаду в больницу… Обещайте, что
вы придете ко мне и все расскажете. Даже если я ничего не буду слышать.
Расскажете мне обо всем, что вы узнали. Я обязательно услышу, я вас почувствую.
Вы меня понимаете?
— Да, — твердо произнес Дронго.
— Вы даете слово?
— Даю.
— Спасибо. И успехов вам. До свидания.
— До свидания. — Он осторожно положил трубку. И долго молча
сидел перед телефоном. Затем снова набрал номер. На этот раз Татьяны Фешуковой.
— Добрый день, — произнес Дронго, услышав ее голос.
— Здравствуйте, — у нее был печальный голос. — Вы, наверно,
еще не знаете, но рядом с Лилией посадили сиделку. Лилии совсем плохо.
— Я с ней только что разговаривал.
— Тогда вы все знаете. Я позвонила, чтобы поблагодарить вас.
Нам доставили ваши букеты. Всем женщинам нашего издательства. Зачем вы так
беспокоились?
— Мне было приятно. Вы столько времени возились со мной.
Если разрешите, я потом приеду в ваше издательство и лично засвидетельствую мое
уважение.
— Я поэтому и позвонила. Вы можете приехать завтра утром?
Часов в десять или в одиннадцать?
— Обязательно. Я сам хотел просить вас об этом. А потом мы
поедем в тот дом, где произошло самоубийство. Мне нужно посмотреть еще раз
некоторые места и поговорить с соседями.
— Хорошо, — согласилась Татьяна. — Мы будем вас ждать.
Запишите наш адрес.
Он снова взял ручку и, записав адрес, попрощался с ней.
Теперь можно было позвонить Марианне. Дронго набрал третий номер. Телефон долго
не отвечал. Наконец раздался ее голос:
— Кто говорит?
— Добрый вечер, — Дронго взглянул на часы. Почти пять, уже
действительно вечер.
— Я звонила вам весь день, — сообщила Марианна, — вы не дали
мне вчера номер вашего мобильника, поэтому я звонила в отель.
