— Мне сообщили, что за день до самоубийства Арманда на
третьем этаже отмечали рождение внука банкира Леонидова. Вы не помните?
— Правильно, — кивнула она, — как раз тогда он родился. Ему
сейчас одиннадцать лет. Они иногда сюда приезжают, хотя здесь живет в основном
его бабушка, а он с родителями — за городом. Его отец стал руководителем банка,
после того как убили его дедушку.
— Это произошло в девяносто восьмом, — напомнил Дронго.
— Верно. В девяносто восьмом. Его застрелили прямо на улице,
когда он садился в свою машину и был без охраны.
— И никто не знает почему?
— Говорили, что у него были неприятности из-за дефолта в
России. Тогда у многих банков были неприятности.
— Вы полагаете, что убийство Леонидова не может быть
каким-то образом связано с трагедией Арманда Краулиня?
— Конечно, нет. Это случилось через пять лет после
самоубийства Арманда. И они не были знакомы. Леонидовы переехали к нам в
девяносто втором, кажется, именно тогда.
— В тот вечер у них было много гостей? — поинтересовался
Дронго.
— Не знаю, но, наверное, много. Леонидов был очень известный
и состоятельный банкир.
— А Эмиль Кловис был у них в гостях?
— Нет. Конечно, нет. Эмиль, по-моему, немного презирает всех
этих банкиров. Он с ними вообще не общался. Его отец был близким другом отца
Арманда, а для самого Эмиля Арманд был настоящим примером. Хотя у Эмиля тоже
были свои проблемы.
— Какие?
— Где-то в девяносто пятом он оставил свою практику и
переехал в Германию. Жил там несколько лет, кажется, в Дортмунде, а в девяносто
девятом вернулся. Если я не ошибаюсь, то именно в девяносто девятом. И снова
открыл свою практику. Он мне говорил, что в Германии не сумел закрепиться и
открыть свой офис, несмотря на все попытки. Ничего удивительного, никто нас не
ждет в Европе с распростертыми объятиями. У меня племянник тоже уехал в
Бельгию, но через четыре года вернулся. Труднее всего смириться с потерей
привычного социального статуса. Сейчас у Эмиля своя собственная клиника и
хорошая практика.
— А супруга Леонидовых живет над вами?
— Да, прямо над нами. Квартира над Краулинем долго
пустовала, там жил заместитель командующего группой войск, но в девяносто
третьем он переехал куда-то в Сибирь. Тогда отсюда выводили советские войска.
Или нет, российские войска, так будет правильно. Все, кто хотел, тогда уехали.
— У вас очень интересный дом, — кивнул Дронго, — а вдова
Леонидова сейчас дома? К ней можно подняться?
— Это нужно спросить у нее, — ответила Наталья Николаевна. —
Она сложный человек.
— Живет одна? Тогда нас не пустит.
— Ну, не совсем одна. В доме с ней кухарка и горничная. Они
достаточно состоятельные люди и могут позволить себе иметь прислугу.
— Вы можете ей позвонить, чтобы она нас приняла?
— Не думаю, что моя рекомендация особенно поможет. Она не
любит общаться с соседями. Вам лучше позвонить от консьержа.
На лестничной площадке послышался собачий лай.
— Это Эмиль, — пояснила Наталья Николаевна, — приехал со
своей собакой. Они и на работу вместе ездят. Собака смирно сидит у медсестры.
Вы ее видели? Такое умное животное. Даже в туалет научилась ходить. Такой
большой дог!
— Видел, — кивнул Дронго, — спасибо вам за беседу. Извините,
что отняли у вас время. Я воспользуюсь случаем и попытаюсь перехватить Кловиса,
пока он дома.
— Наверное, сегодня у него неприемный день, — предположила
хозяйка, — обычно у него бывает много клиентов и с его собакой гуляет санитарка.
Он очень известный врач, и у него много состоятельных клиентов.
Глава 18
Дронго и Фешукова вышли на лестничную клетку и позвонили в
соседнюю дверь. Послышался собачий лай. Громкий голос хозяина дома приказал
собаке замолчать. Дверь открылась. На пороге стоял Эмиль в шерстяном джемпере и
светло-серых брюках. Увидев гостей, он мягко спросил:
— Вы ко мне? — Затем взглянул на Дронго: — Мы, кажется, уже
встречались? Вы знакомый Лилии Краулинь?
— Да, — кивнул Дронго, — я эксперт по вопросам преступности.
А это моя напарница. — Фешукова изумленно глянула на него, но промолчала.
— Входите, — предложил Эмиль, — только разрешите я загоню
собаку в другую комнату, иначе она не даст нам нормально поговорить.
— Если можно, — попросил Дронго, — это было бы очень любезно
с вашей стороны.
Эмиль улыбнулся и пошел запирать собаку. Очевидно, он что-то
ей приказал, так как она молча прошла в комнату. А хозяин лишь прикрыл за ней
дверь и пригласил гостей в свой кабинет. По квартире было заметно, что здесь
живет состоятельный холостяк. Жилище было обставлено со вкусом. Хозяин,
очевидно, отдавал предпочтение старинной мебели, любил антиквариат, картины
начала века. В кабинете было много книг, стоял тяжелый кожаный диван, два
массивных кресла. Письменный стол из натурального дуба занимал почти треть
кабинета. Повсюду висели фотографии самого хозяина, сделанные в разных городах
и странах. Дронго внимательно посмотрел на них — было ясно, что Эмиль Кловис
любит путешествовать. Снимки запечатлели его в пустыне, в горах и на море, на
фоне верблюдов, слонов, азиатских храмов и различных музеев.
— Рассматриваете мои фотографии? — спросил, улыбаясь, Эмиль.
— Садитесь, пожалуйста.
Он указал на диван. Фешукова осторожно села на краешек,
словно массивный диван мог развалиться. Дронго, вспомнив о собственных
наблюдениях в своей московской квартире, сел рядом с ней.
— Что вас ко мне привело? — поинтересовался Кловис. — Чем я
могу быть вам полезен?
— Меня обычно называют Дронго. А это моя спутница Татьяна
Фешукова.
— Я вас, кажется, тоже один раз видел вместе с Лилией. Года
четыре назад, — вспомнил Эмиль.
— У вас замечательная память, — подтвердила Фешукова.
— В детстве я хотел стать психиатром, — улыбнулся Кловис, —
а потом решил, что лечение зубов принесет больше пользы людям и мне. Люди
охотнее платят, когда видят результаты моего труда. Конкретные результаты. И я
стал стоматологом, хотя отец считал, что я должен был пойти по его стопам. Но я
все равно стал врачом, так что в этом плане продолжил отцовские традиции. У нас
вообще был своеобразный дом врачей. Мой отец, рядом великий Краулинь, отец
Арманда. А на первом этаже одно время жил главный военный врач Рижского
гарнизона. Он был соседом актера Чирко. Может, я принесу что-нибудь выпить?
— Нет, спасибо, — отказался Дронго. — Вы помните тот день,
когда произошло самоубийство Арманда?
