– Я угощаю!
– Вот это по-нашему!
Михаил брел по тем улицам, где до армии любил бывать с Антониной, и невольно ловил себя на том, что всматривается в лица девушек, рассчитывая среди них увидеть ее.
– А знаешь, кто тобой очень интересовался? – неожиданно сказал Геныч.
– Кто же?
– Маруся!
– Это какая еще Маруся?
– Из соседнего дома! Все спрашивала меня, когда же ты вернешься. Я бы на твоем месте не растерялся. Она ладная девка стала. Правда, у нее ухажер есть, Виталька Прыщ!
– Это который на Комсомольской живет?
– Он самый. Но против тебя он жидковат. Так ты пойдешь к Маруське?
– Как-нибудь в другой раз, – буркнул Михаил, думая о чем-то своем.
– Смотри, упустишь девчонку, потом жалеть будешь, тут на нее половина района засматривается. А вот и она! – показал Гена на девушку, шедшую вдалеке. – Ишь ты, сюда идет! Как будто бы чувствовала.
Геныч оказался прав: трудно было узнать в высокой, женственно сложенной девушке нескладную угловатую девчушку, какой она была три года назад. Маруся не просто изменилась, она как будто бы переродилась, превратившись в настоящую красавицу. Наверняка парни всего района посворачивали шеи, глядя ей вслед.
Достанется же кому-то такая краса!
– Ты бы к ней присмотрелся, Миша. Она к себе никого не подпускала, тебя все ждала.
– Здравствуй, Миша, – подойдя к ним, мило улыбнулась Маруся.
В душе тишина. Прозвучавший голос не рвал в его душе струны. Что ты тут будешь делать – не его эта женщина! Хоть расшибись в лепешку, но не о ней он думал, не из-за нее просыпался по ночам, не ее писем ждал, не ради нее торопил время.
– Здравствуй, Маруся.
– А ты давно приехал?
– Уже два дня.
– А почему не заходил?
Смело! Девчонка определенно выросла.
– Но ты же не меня ждала.
– А если скажу, что тебя?
В какой-то момент Геннадий почувствовал себя лишним и произнес:
– Миш, у меня тут недалеко кое-какие дела есть. Давай встретимся завтра у «Московских огней» часов в шесть. Тебя это устроит?
– Вполне, – натянуто улыбнувшись, ответил Аверьянов, оценив такт приятеля. Вот только что ему делать с такой красой?
– А может, просто прогуляемся? – предложила Маруся, когда они остались одни. – У нас в городе разбили новый сквер. Там влюбленные назначают друг другу свидания.
– Ничего не имею против, – согласился Михаил.
Прошли по тихим вологодским улицам, совершенно не изменившимся за время его отсутствия, петляли по закоулкам, сидели на скамеечках, и, странное дело, ему не было скучно с Марусей.
– А почему ты все время молчишь? – неожиданно спросила она.
– Просто отвык от гражданской жизни.
– А если откровенно?
– Если откровенно… Ты этого можешь не понять.
– Почему? Я пойму. Ты вспоминаешь Антонину? – прозвучал простодушный вопрос.
– Ты про нее знаешь?
– Я многое про тебя знаю. Ты ее очень любил… Ты и сейчас ее любишь?
– Трудно сказать… Просто часто вспоминаю.
– Я знаю рецепт, чтобы забыть.
– Вот как? – невольно удивился Михаил. – Я уже все перепробовал, не помогает.
– Нужно просто влюбиться, вот и все! По-настоящему влюбиться.
– Да, конечно… Как же я о таком забыл! И в кого же?
– Например, в меня.
– Хм… Возможно, в этом что-то есть.
Маруся была забавной, и с ней можно было говорить обо всем. Вот только жаль, что она никогда не сумеет заменить Антонину…
На следующий день Михаил с друзьями пошел вечером в ресторан «Париж», славившийся хорошей кухней. Расположились за свободным столиком, сделали заказ… И тут он увидел, как в зал, в сопровождении двух подруг, вошла Антонина. На ней было длинное приталенное платье с широким поясом, на голове небольшая шляпка, гибкую красивую шею украшало жемчужное колье.
– Ну все, Миха, – произнес Геннадий, сидящий рядом. – Пропал ты! Твоя краля пришла.
Прошедшие годы только подчеркнули женственность Антонины, она по-прежнему была свежа и хороша собой. Прекрасно осознавала собственную власть над мужчинами и держала красивую голову горделиво, снисходительно посматривая в зал. Заметив сидевшего около сцены Михаила, лишь едва кивнула и плавной походкой устремилась в дальний угол ресторана. Устроившись за столом, вытащила из пачки сигарету, подскочивший официант услужливо чиркнул зажигалкой.
– Почему она в ресторане без мужа? – спросил Аверьянов.
– А кто ее знает? – пожал плечами Геннадий. – Он у нее все время в разъездах. Когда его нет, она сюда часто с подругами заходит. Твоя бывшая пассия любит вкусно покушать. Чего ты загрустил? Может, тебе не стоит теряться? Видишь, как она взглядом тебя сверлит.
На сцену вышел духовой оркестр, музыканты, одетые в одинаковые клетчатые пиджаки, степенно расселись на заготовленные стулья, продули трубы, вслушиваясь в пронзительные звуки, а потом через минуту зазвучал вальс.
– Ты зря межуешься, – укорил Геннадий. – Такие женщины, как твоя Тонька, долго без присмотра не остаются… Смотри, к ней какой-то вояка потопал.
Из самого центра зала, покинув шумную компанию военных летчиков, поднялся старший лейтенант с орденом Боевого Красного Знамени на новенькой гимнастерке и, широко улыбаясь, направился к столику, за которым сидела Антонина. Остановившись перед ней, галантно наклонил голову и произнес:
– Позвольте пригласить вас на танец.
Духовой оркестр, подыгрывая подошедшему летчику, заиграл бемоль, усилив на полтона звучание. Получилось очень торжественно. Для красивого финала Антонине оставалось только протянуть вперед длинные пальчики, которые тотчас утонут в широкой ладони старшего лейтенанта. Однако она крепко, по-мужски затушила окурок о дно стеклянной пепельницы и подняла глаза на жизнерадостного офицера. После чего громко, видно, для того, чтобы услышал весь зал, напряженно замерший в ожидании, произнесла:
– Я не танцую.
Отказ услышали даже оркестранты, и труба, сбиваясь с ритма, уныло застонала, усиливая фиаско. Летчик держался молодцом. Не убирая с лица располагающей улыбки, он в сожалении развел руками и под звуки вальса «На сопках Маньчжурии» потопал к своему столику, где его уже поджидали хохочущие сослуживцы.
– Ай, да Тонька! – восхищенно воскликнул Гена. – Герою войны отказала. На войне не сбили, а тут она его просто наповал сразила…
Не дослушав его, Михаил вдруг резко поднялся с места.
– Ты куда? – удивленно посмотрел на приятеля Геннадий.
