– Мне это известно… Для работы в тылу противника вам следует собрать группу из двадцати человек. Отбирать нужно лучших, и здесь я всецело полагаюсь на ваш боевой опыт и умение работать с русскими. Ваша цель – Вологодская область! Нас очень интересует этот район. Для Третьего рейха он является стратегическим… Впрочем, как и для русских. Для них сейчас это глубокий тыл, где оборудованы склады боеприпасов, продовольствия, обмундирования. Через Вологодскую область проходит северная железная дорога, по которой идет снабжение Ленинградского фронта, далее она продолжается на север к Мурманску и к Архангельску. Наша основная задача – перерезать эту ветку! Но для этого мы должны знать обстановку на месте, а без людей, внедренных в железнодорожные узлы, сделать такое не представляется возможным. Кроме того, у нас имеются серьезные основания предполагать, что русские рассчитывают прорвать блокаду Ленинграда, поэтому отправка вашей группы в Вологодчину и сбор информации о передвижении русских военных соединений будет иметь для нас первостепенное значение. Возьметесь за это задание, майор?
– С большим удовольствием, господин адмирал! Только у меня есть одно небольшое предложение.
– Предложение? – удивленно посмотрел на Гемприх-Петергофа Канарис. – И какое же?
– Среди царских офицеров была широко распространена игра в карты.
– Мне это известно, – слегка кивнул адмирал.
– Предпочтение всем другим партиям мы отдавали игре в «двадцать одно». Смысл этой игры заключается в том, что нужно набрать двадцать одно очко. Кто раньше это сделает, тот и выиграл. Эта игра всегда идет на удачу, и мне в ней везло больше, чем остальным. Я бы хотел, чтобы в моей группе было не двадцать человек, а двадцать один… Так сказать, на удачу!
Тонкие губы адмирала растянулись в широкой улыбке:
– Вижу, что вы по-прежнему остаетесь русским офицером, хотя и носите немецкую форму. Возможно, это и неплохо… Хорошо, я согласен, пусть будет двадцать один. Все ваши отчеты направляйте мне лично. Я должен знать о каждом шаге вашей группы. Фюрер тоже весьма заинтересован в благополучном исходе предстоящей операции.
– Слушаюсь, господин адмирал!
– С вашим оперативным опытом и умением грамотно работать мы вправе рассчитывать на успех. Только советую вам не быть слишком азартным, это весьма вредит делу.
– Я осознаю, господин адмирал. Разрешите идти?
– Ступайте!
Майор Гемприх-Петергоф бесшумно поднялся из-за стола и, поскрипывая новыми яловыми сапогами, вышел из кабинета.
Глава 2. Живой, мать вашу!..
За последующие десять дней майор Гемприх-Петергоф посетил восемь лагерей для военнопленных, в четырех из них отобрал для своего отряда двадцать человек. Оставалось отыскать последнего.
В лагере Заксенхаузен, созданном для русских активистов, ему удалось отобрать четырех человек, имевших личные счеты с Советами. Среди них было двое рядовых, сержант и кадровый офицер, отличавшийся патологической ненавистью к Сталину. Оставалось лишь удивляться, как ему удавалось скрывать свое настроение от сослуживцев. Но офицер он был грамотный, думающий, не случись плена, у него были бы хорошие шансы дорасти до майора.
Еще пятерых майор отобрал в городе Аушвитц, в особом предварительном лагере, организованном для уроженцев Кавказа, – двух грузин, одного ингуша и двух чеченцев. Еще трое были завербованы в предварительном лагере в глуховатом местечке Лешково, официально именовавшемся «СС зондерлагерь «Лешаново». На его основе форсировался «Туркестанский легион». Отряд получался интернациональный, но их всех объединяла нелюбовь к большевистскому режиму. Еще восемь человек были завербованы в штрафном лагере, расположенном в небольшом провинциальном городке Крейцбург. В нем содержались агенты и сотрудники «Цеппелина», допустившие непозволительные проступки, или те, кто не сумел пройти проверку после выполнения задания в советском тылу. Одетые в широкую робу, они носили на одежде нашивку желтого цвета с литерами «SU».
С каждым из них майор Гемприх-Петергоф побеседовал индивидуально: его интересовала их прежняя жизнь, чем они занимались до войны, привязанности, привычки – в общем, все, что могло бы пригодиться в работе. У каждого собственная судьба, затолкавшая по воле случая в штрафной лагерь, от которого всего-то один шажок до концентрационного. Опрошенные прекрасно понимали всю серьезность ситуации, а потому не стыдились проявлять чрезмерное усердие и вытягивались перед майором так рьяно, словно хотели достать макушкой потолок. Появление Гемприх-Петергофа воспринималось ими как счастливый шанс вернуться к прежней сытой жизни. И майор, являясь человеком дотошным, подробно и обстоятельно вникал в их житейские и служебные перипетии.
Трое из допрошенных, пренебрегая дисциплиной в разведшколе, были замечены выпившими и теперь клятвенно уверяли Гемприх-Петергофа, что не взглянут даже на квас. Двое, находясь на службе в полиции, угодили в лагерь за убийство – первое свершилось из-за ревности, второе – из-за неприязненных отношений. Оставшаяся троица, находясь на службе в «Абвергруппе», была отправлена в лагерь за воровство.
Следующим пунктом назначения стал концентрационный лагерь близ города Веймар. Начальник этого лагеря – старинный приятель майора капитан Якоб Грюнвальд, с которым тот весело проводил время в Берлине, учась на высших курсах академии Генштаба. Этот лагерь создавался как начальный этап подготовки агентуры, включавший в себя двухмесячный медицинский и политический карантин, а также дальнейшую разведывательную и диверсионную проверку. В его руководстве находились сотрудники «Абвера», а выполнение практической работы было возложено на бывших царских и советских офицеров, и он по праву считался одним из лучших в Германии.
Гемприх-Петергоф приехал в лагерь в тот день, когда накануне случилось чрезвычайное событие: утром во время тактического учения по стрельбе из особого сборного лагеря сбежало восемнадцать человек, застрелив инструктора и командира взвода. С привлечением армейских частей и батальона СС беглецов всю ночь отлавливали по близлежащим окрестностям. Десять человек после короткого следствия отправили в лагерь смерти, а остальных, выявленных как зачинщики, должны были расстрелять перед строем.
Место казни определили на краю поля, вырыв в глинистой земле несколько неглубоких ям. Место безлюдное – куда ни глянь, всюду заросшие смешанным лесом холмы. До ближайшей деревушки километра два, так что слаженные залпы никого не побеспокоят или будут восприняты за далекие раскаты грома, что в наступившую непогоду вполне оправданно.
Капитан Грюнвальд, напоминая себя прежнего, травил анекдоты про евреев, и в какой-то момент майор даже поверил, что они идут не к месту предстоящего расстрела, а на веселую гулянку.
Солдаты айзацгруппы привели приговоренных. Взводом командовал субтильный белобрысый немец, едва вылупившийся из возраста гитлерюгенд. Якоб Грюнвальд обмолвился о том, что парень весьма романтичный: сочиняет стихи, поет, любит фотографировать. Особенно предпочитает расстрелы евреев, собрал уже целый альбом. В нем же хранил снимок невесты, обожаемой Гретхен.
