– Немедленно! И еще надо дозаправиться, едем в Москву.
– Товарищ майор, я могу заказать билеты на завтрашний поезд. Обещали сильный дождь и туман. К тому же ведь ночь…
– Анатолий, – перебил его майор, – я понимаю твою заботу обо мне, но ехать нужно сейчас. Я буду в Москве, когда из Вологды только отойдет поезд.
– Все понял, товарищ майор!
Лев Федорович положил трубку. Сумерки сгущались. Небо тоже заметно портилось, накрапывал дождь, и, судя по всему, он должен был перерасти в сильный ливень. Главное, чтобы в дороге не произошла поломка, а уж там докатим.
– Машина готова, товарищ майор, – входя в кабинет, доложил младший лейтенант Голубев.
– Вот и прекрасно, – энергично отозвался Лев Федорович. И, подняв трубку, набрал московский номер.
– Слушаю, – раздался голос секретаря.
– Это майор Волостнов беспокоит, начальник управления Вологды, мне бы хотелось записаться на прием по очень важному делу к первому заместителю народного комиссара товарищу Меркулову.
– Насколько важное?
– Оно безотлагательное.
– Хорошо… Когда именно вы планируете приехать?
– Завтра утром.
– Хорошо. У народного комиссара будет небольшое «окно» с девяти до половины десятого. Подъезжайте, Лев Федорович!
– Спасибо!
Взяв с вешалки шинель, майор вышел из кабинета.
До Москвы докатили быстро. В дороге Волостнову удалось даже немного поспать, так что, когда подъехали к ведомственной гостинице, Лев Федорович чувствовал себя весьма отдохнувшим. До назначенного времени оставалось полтора часа – вполне достаточно, чтобы привести себя в порядок, поэтому он решил ехать сначала в гостиницу.
Расположившись в номере, принял душ, соскоблил с осунувшихся щек дневную щетину, обильно побрызгался «Тройным» одеколоном и внимательно посмотрел на себя в зеркало. Нельзя сказать, что предстал обновленным, все-таки дорога давала о себе знать, но следы усталости были смыты, не стыдно будет показаться перед высоким начальством.
На Лубянку Волостнов подъехал за двадцать минут до назначенного времени, отметился в приемной, где немолодой старший лейтенант, невзирая на чины и должности, потребовал документы, и заторопился в кабинет Меркулова.
Секретарем у Меркулова был молодой капитан, которого майор видел впервые, он внимательно посмотрел на вошедшего, а когда Волостнов назвал свою фамилию, понимающе произнес:
– Товарищ Меркулов ждет вас. – Поднявшись, он распахнул перед майором дверь кабинета и добавил без интонаций: – Прошу.
Кабинет Меркулова был довольно просторным, с длинным столом, за которым, не тесня друг друга локтями, могли бы расположиться два десятка человек. На больших окнах полупрозрачные занавески, через которые просачивался утренний свет. Расположение кабинета было весьма удачным: внизу Лубянская площадь с Железным Феликсом, впереди – Фуркасовский переулок. Наверняка в минуты трудных решений хозяин кабинета подходил к окну, чтобы полюбоваться впечатляющей панорамой. За широким столом, устланным зеленым сукном, сидел сухощавый мужчина средних лет с правильными чертами лица. Глаза умные, внимательные, все подмечающие. Это был первый заместитель наркома внутренних дел Меркулов.
Поговаривали, что в молодости он работал учителем. Что-то в его внешности было от строгого директора школы. Неожиданно заместитель наркома улыбнулся, сделавшись сразу доступным и располагающим. Он поднялся и сделал несколько шагов навстречу. Не крепко, но очень тепло пожал руку и произнес:
– Садитесь, Лев Федорович. Операция «Барин», которую вы ведете, вызывает очень большой интерес. Самое главное, немцы проглатывают полученную информацию, а мы со своей стороны делаем все возможное, чтобы она на прямую или косвенно подтверждалась другими источниками. Я не могу рассказать всей сути происходящего, но то, что сейчас под Сталинградом замедляется наступление немцев, в этом имеется и ваша большая заслуга. Наше мнение такое, пока возможности вашего подопечного не исчерпаны, мы будем с ним работать… Так что вы мне хотели сообщить, Лев Федорович?
– Меня поставили в известность, что в ближайшее время Аверьянова должны перевести в Москву. На мой взгляд, это непродуманное решение. «Абверкоманда-104» работает исключительно на группу армий «Норд». Отправленные сообщения так или иначе анализируются штабами их армий, и если Филина переведут в Москву, то это вызовет серьезное подозрение у «Абвера», тем более что для таких действий не было никаких предпосылок. Мы не сумеем придумать подходящую «легенду» для такого неожиданного перемещения. «Абвер» уже успел привыкнуть к тому, что их агент посылает достоверную информацию, подтверждаемую по другим каналам. Чего же ломать хорошо отлаженное дело? Совершенно неясно, как будет воспринята «Абвером» информация. Для того чтобы агент начал давать правдивые сведения на новом месте, он должен подыскать себе жилье, обжиться, обзавестись связями, отыскать источники, через которые можно будет получать факты, но все это – время! Мы же заинтересованы, чтобы немецкий Генеральный штаб получал дезинформацию как можно быстрее. Если же все наши действия будут происходить в ускоренном темпе, то у руководства «Абвера» возникнут серьезные сомнения в достоверности полученных сообщений. И в какой-то момент они поймут, что их просто водили за нос, что агент все это время работал под контролем военной контрразведки. А, следовательно, все то, что было отправлено ранее, будет поставлено под сомнение.
– Кто именно вам сказал о переводе диверсанта в Москву? – посуровев, спросил Всеволод Николаевич. В звонком голосе прозвучали глуховатые интонации.
– Майор Тимофеев, начальник первого отдела Второго управления, – чуть помедлив, ответил Волостнов.
– У вас серьезные аргументы, я тоже не вижу необходимости в переводе Аверьянова на новое место. Его перемещение немедленно вызовет подозрение «Абвера». В Москве агенту работать куда сложнее, чем где-нибудь в провинции. В операции «Барин» ничего менять не будем. Можете работать спокойно дальше. У вас еще что-нибудь?
– Так точно, товарищ первый заместитель наркома внутренних дел. Мне известно, что в ближайшие дни должно состояться Особое совещание, в котором будет рассматриваться дело Аверьянова, а вы входите в его состав… Я бы попросил вас посодействовать в отмене приговора по пятьдесят восьмой статье, части первой. Приговор висит над Аверьяновым, как дамоклов меч. На его руках крови нет, а в плен он попал, будучи раненым, изъявил желание сотрудничать с нами, рассказал много важного о псковской школе. Нам теперь известен практически весь преподавательский состав школы и многие из выпускников. Известен весь руководящий состав «Абверкоманды-104», их задачи, цели, в какие именно районы отправлены диверсанты. Подавляющее большинство агентов уже изобличены и работают на военную контрразведку. Во многом это заслуга Аверьянова. – Взгляд Меркулова оставался холодным. О чем он думал, понять было невозможно, заместитель наркома умел прятать чувства. Майор продолжал с пущей убежденностью: – За все это время к нему с нашей стороны не было ни одного нарекания. Большая часть радиограмм была составлена лично им, он знает, как улучшить работу, прекрасно разбирается в психологии своего руководства, и я уверен, если Родина его простит, он принесет еще большую пользу.
