- Какого хрена?
- Он е..нутый! Такого базара не было! Давай другую камеру!
В камеру вошли двое с дубинками. Стасик сразу же отошел в унитазу - подальше от укушенного и от ударенного. И сказал, утирая лицо рукавом:
- Ерунда, не обращайте внимание. Я только немного вправил мозги этим беспредельщикам.
Его буквально шатало от слабости.
- Выходите, - приказал дежурный.
Насильники торопливо вышли. Уже на пороге ударенный крикнул:
- Я с тобой еще разберусь! Я тебя!..
Что он собирался делать со Стасиком, последний не услышал: дверь закрылась. Полонский сел на нары, закрыл глаза и улыбнулся. Второй раунд он выиграл. Только бы этот Колян не оказался носителем палочки Коха или СПИДа!..
Еще через два часа по журчанию воды из крана он узнал, что выиграл и третий раунд.
Напившись, он тут же мгновенно изошел потом и вырвал в унитаз белесой слизью. Лишь минут через десять, умывшись и застирав испачканные рукава, он снова приник к крану.
"Эх, сейчас бы пожевать... - подумал он с тоской. - И покурить..."
***
Еду принесли лишь утром в понедельник. Это был кусок черного хлеба и жидкая похлебка, на дне которой лежали два кусочка картошки и три макаронины, а на поверхности плавали несколько желтых пятен жира.
Глава тридцать третья
Примерно в то время, когда корреспонденты областной газеты тужились, закрывая вторничный номер, Стасика пригласили на допрос.
Заросшего щетиной, с воспалёнными глазами, изможденного донельзя, Полонского привели в комнату, где стояли обшарпанный стол и пара стульев. За столом восседал мужчина в штатском, изучая какие-то бумаги.
- Присаживайтесь, Станислав Алексеевич, - сказал он, широким жестом указывая на стул. - Я - майор Бубенчиков, городская прокуратура.
- Сперва я хотел бы заявить протест, - сказал Полонский, опираясь на спинку стула. - По поводу бесчеловечного обращения с задержанным. Меня двое суток прессовали, не давая пить и есть. Один раз избили. Кроме того, была сделана попытка подселить ко мне двух педерастов. Я уцелел просто чудом.
- Напишите жалобу на фамилию начальника тюрьмы, - посоветовал майор. - Разберёмся.
Стасик махнул рукой.
- Догадываюсь, чем все закончится. Стандартная отписка будет примерно такого содержания: служебное расследование не подтвердило факты, изложенные в жалобе.
- А вы все-таки напишите, - настаивал Бубенчиков. - Прямо сейчас. Один экземпляр мне, другой я пущу по инстанциям… А теперь у меня есть к вам несколько вопросов.
"Что-то я не понимаю, какую игру он ведет...", - подумал Стасик.
- Я буду отвечать только в присутствии своего адвоката!
- А говорят, будто журналисты - небогатые люди...
- Редакционного адвоката, - уточнил Стасик.
- Станислав Алексеевич... Видит Бог, я хочу вам помочь, а вы голливудских боевиков насмотрелись... Что вы можете сказать по поводу холодного оружия, обнаруженного во время обыска?
- Что вы называете холодным оружием? Топорик, которым я за пару дней до обыска кости на бульон рубил? Несколько кухонных ножей заводского производства и купленных еще во времена Советской власти? Нож-бабочка? Она по всем признакам не является холодным оружием... Хотите, я покажу на Центральном рынке, у кого я ее купил? Дней пять назад, проходя мимо, я видел и продавца, и подобные ножики... А может вас интересует бейсбольная бита? Они в свободной продаже. Иметь ее - не преступление.
- А что вы скажете о наркотических препаратах, обнаруженных в вашей квартире?
Голос у него при этом был такой, что у Стасика захолонуло сердце. Неужели менты вписывали в графу что-нибудь вроде полкило марихуаны?
- Что вы называете наркотиками?
- Димедрол, тазепам.
- Это не наркотики. Это легальные лекарственные препараты, купленные в обычной аптеке без рецепта. У меня работа нервная. Иногда надо расслабиться. Одни водку пьют для релаксации. Я, конечно, не трезвенник. Журналист-трезвенник - это белая ворона. Исключение из общего правила. Я выпиваю иногда - в меру. А если стрессовая ситуация, могу перед сном расслабиться, выпив корвалола, димедрола или тазепама.
- Как вы думаете, чем руководствовалась прокуратура, выписывая ордер на проведение обыска в вашей квартире?
- Это вы у меня спрашиваете?! Вы - работник городской прокуратуры. Позвоните в районную, узнайте и мне, пожалуйста, расскажите. Меня самого трое суток любопытство гложет.
- А предположения есть?
- Конечно. Это задержание - а вернее будет сказать провокация - связана с мой профессиональной деятельность. Кому-то я в ментовке на ногу наступил.
- Кому именно?
- За восемь лет я столько критических публикаций посвятил работникам милиции, что список будет слишком большим.
- Мы несколько отвлеклись от сути дела, Станислав Александрович. Наши эксперты подсуетились. Уже есть результаты судебно-криминалистической экспертизы. Кровь на топоре не человеческая. Она принадлежит крупному рогатому скоту. Нож-бабочка не является холодным оружием. Другие ножи - тоже. Следов крови на них не обнаружено. По мокрым делам - согласно базе данных - они не проходили. Учитывая вышеизложенное, а так же то, что за вас поручился трудовой коллектив, я принял решение прекратить уголовное дело. Вы свободны.
На секунду Стасику показалось, что он ослышался.
- Свободен? То есть... я могу идти?
- Я выпишу постановление и - да, можете идти.
- Так, значит, трудовой коллектив за меня подписался? Надо же... Спасибо хоть за это...
- Кстати, Станислав Александрович... Это ваша статья?
И следователь эффектно положил на столешницу журнал "Криминальная Россия", раскрытый на середине.
- Можно? - спросил Полонский и взял журнал. - Молодцы ребята. Оперативно сработали, с колёс.
- Вы правда с Михеем виделись?
- А что?
- Ничего. Рисковый вы человек.
- Работа у меня такая, - буркнул Стасик, возвращая журнал. - Когда в станице Обливской была эпидемия, я поехал. Причем это было в самом начале. Люди умирали страшной смертью и никто не знал, от чего. Собственно, до сих пор толком никто не знает. На конго-крымскую геморрагическую лихорадку в принципе похоже, но клиническое течение болезни все же отличается. Скорее уж это ослабленный вирус Эбола... А когда в Волгодонске дом взорвали, я тоже поехал. До часа ночи с ментами на руинах скубался. Они гнали, а я не уходил...
- Интересная у вас работа, - сказал майор. - Завидую.
- А чему завидовать? Вот вы сюда сами пришли - на работу, а меня позавчера после бессонной ночи приволокли. Да еще двое суток прессовали... В отличие от вас, до пенсии я вряд ли доживу.
