- Владлен, если не ошибаюсь? – осведомился Полонский. – По делам или как?
- Я уволился.
- Отдел кадров в конце коридора, направо. После беседы с кадровиком загляните ко мне…
- Спасибо, - сказал Владлен.
Они прошли шагов десять, и Валя спросила:
- Сколько времени я пробуду в Праге?
- Часа два-три. После чего ты вместе с тургруппой поедешь дальше… Не вздумай сразу возвращаться в Ростов.
- Я поняла, - сказал Валя. – Все сделаю в лучшем виде.
Она свернула в бухгалтерию.
Едва оказавшись в кабинете, Полонский придвинул телефонный аппарат и накрутил номер. А когда на другом конце линии ответили, произнес неторопливо, с расстановкой:
- Это подполковник Красюк из «шестерки». Ветров на месте?
- Да, одну минуту, товарищ подполковник.
Через минуту в трубке послышался голос:
- Слушаю вас!
- Это полковник Красюк беспокоит.
- Кто? – не понял Ветров.
- Красюк Леонид Юрьевич. Из «шестерки».
- Я всех знаю в «шестерке»… Вы давно там работаете?
- Может, вы и знаете всех в ростовской «шестерке», но я из МВД.
- Слушаю вас, товарищ подполковник.
- Нам надо встретиться. На нейтральной территории.
- А по какому поводу?
- Это не телефонный разговор. Через час можете быть в китайском ресторанчике на Большой Парковой?
- Да. Начальству докладывать?
- После нашей встречи сами решите, что можно рассказать, а о чем надо умолчать.
- Как я вас узнаю?
- Я видел вашу фотографию в личном деле.
- Понятно…
Глава шестьдесят девятая
Узкоглазый официант подошел к столицу и причудливо залопотал на смеси китайских и русских слов.
- Слышь, ты, ходя, - сказал Полонский. – Я ж точно знаю, что ты не китаец, а узбек. Я не люблю дешевые понты…
- Я не узбек, - поправил официант без малейшего акцента. – Я казах. Что будете заказывать?
- Утку по-пекински, две порции. Какие-нибудь салаты и минеральную воду.
- Водка?
- Кто ж пьет водку в одиннадцать часов?
Казах усмехнулся и кивнул на соседние столики.
- М-да, - произнес Станислав. – То-то Россию во всем мире воспринимают как азиатскую страну… Водки не надо.
- Если надумаете, всегда к вашим услугам…
Дожидаясь выполнения заказа, Полонский курил и поглядывал в сторону двери. Когда в проеме показался Ветров, махнул рукой.
- Доброе утро, товарищ… полковник, - неуверенно произнес Ветров, подходя к столику. – Мне кажется, я вас знаю. Вы…
- Не надо фамилий, - сказал Полонский. – Для вас я Красюк Леонид Юрьевич. Присаживайтесь… Но я действительно полковник. Вот только (усмешка) не милиции.
- Допустим, - сказал Ветров. – Предъявите, пожалуйста, ваше служебное удостоверение.
- Служебное удостоверение и подделать можно, - произнес Станислав. – Наш разговор с вами будет носить такой характер, что вам потребуются более веские доказательства моей причастности к Конторе. Я вам кое-что напомню.
Полонский помолчал немного – для вескости – затем произнес:
- Кандагар. 1984 год. Старший лейтенант Калугин. Расписка, выданная рядовым Вэ И Ветровым майору КГБ Ножкину Евгению Александровичу… Вам показать копию расписки?
- Не надо, - сказал Ветров глухо.
Полонский открыл было рот, но тут же закрыл, - к столику приближался официант с подносом.
Когда официант удалился, Станислав предложил:
- Выпейте воды…
- Это так давно было… Я думал, Ножкин тогда подорвался на душманской мине, и его планшет с моей распиской сгорел…
- Расписки, выданные нашей Конторе, не горят, - заметил Станислав. Тут он вспомнил свою беседу с Лысем. – Поверьте на слово, Виктор Иванович, я вам искренне симпатизирую. Калугин был сволочь. Его следовало бы шлепнуть не один раз, а шестнадцать – по количеству ребят, которые из-за него погибли. Но это – прерогатива военного трибунала, а не рядового солдата.
- Вы знаете, чей он был «сынок»?
- Разумеется. Я тоже уверен, что в те годы – годы Советской власти и торжества партократии – трибунал спустил бы эту историю на тормозах. У «папочки» было достаточно влияния... А вот вы, подняв руку на своего командира, совершили особо тяжкое преступление. И если бы не Ножкин, который по-человечески отнесся к случившемуся, мы бы сейчас за этим столиком не сидели… Кстати, попробуйте утку по-пекински. Ее здесь изумительно готовят…
- Вы говорите – по-человечески? – сказал Ветров, даже не взглянув на тарелку. – А что ж он мне сразу подсунул лист бумаги и предложил оформить отношения с КаГэ?…
- Тише, тише, - сказал Полонский. – Не так громко… Это была его работа. А для вас эта расписка – плата. Срок давности этой истории пятьдесят лет, я не имею права вдаваться в детали, но на вас были серьезные виды. Вы должны были принять участие в одной спецоперации… После смерти Ножкина все отменили. А бумажка осталась. Все это время мы за вами наблюдали. И не только наблюдали, но и покрывали то, чем вы занимаетесь последние полтора года. В первую очередь потому, что ваша деятельность помогает сгладить несовершенство судебно-правовой системы нашей страны…
- Короче, что вам от меня надо?
С аппетитом поедая свою порцию утки, Полонский произнес:
- Чтобы вы перестали размениваться по мелочам.
- Не понял.
- Все те преступники, от которых вы избавили общество, - мелкая рыбешка. Вы боретесь по мере сил с последствиями, а не первопричиной.
- Кого я должен ликвидировать?
- Не так громко, пожалуйста… Вам говорит что-нибудь кличка «Брюнет»?
- Разумеется.
- Он - первопричина криминального разгула в нашем регионе.
- Вы с ума сошли! Свеклов это никогда не санкционирует!
- А зачем вам согласие Свеклова? Почему бы, например, вам не задержать Брюнета сегодня в ходе рутинной проверки документов? А при досмотре вдруг обнаружить оружие, боеприпасы или наркотики? Тогда Брюнет, как миленький, отправится в места лишения свободы или будет убит при попытке вооруженного сопротивления…
- Я понимаю вашу мысль. Есть много «но».
- Например?
- Брюнет не носит оружие.
- Оно наверняка есть у «шестерок».
- Возможно. Брюнет лично наркотой не торгует и не употребляет. Он даже выпивает крайне редко и умеренно.
