* * *
Кто придумал этот злосчастный метод, умертвивший многих талантливых людей, кто соединил вместе два разнородных понятия, две материи из несовместимых миров?
Конечно же, «великий Сталин». Когда теоретики, срочно вырабатывавшие перед первым съездом советских писателей новый подход к литературе, пришли к вождю с предложением назвать его «методом коммунистического реализма», тот их не поддержал. Подумав, поразмыслив, не торопясь, попыхивая легендарной трубкой, сказал кормчий вещие слова:
«Коммунистический реализм… коммунистический… Пожалуй, рано… Но, если хотите, социалистический реализм должен стать лозунгом нашего искусства».
А на вопрос, что же конкретно значит сие, ответил: «Нужно писать правду». Кто же против, зачем же еще метод изобретать, если все это давно известно. Правду русские художники отражали задолго до рождения товарища Сталина, существовал давно и успешно метод критического реализма. Но партию он не устраивал. Нужна была не всякая реальность. Нужна была, по словам вождя, только «…правда за нас. Но она не дается так просто в руки. Настоящий писатель, видя строящееся здание, сумеет рассмотреть его сквозь леса, даже если оно не закончено, и не будет рыться на заднем дворе».
Вот этот-то «задний двор» стал с тех пор концлагерем для всех несогласных художников, не пожелавших вдохновляться в котлованах, в цехах старых уральских заводов, на новостройках пятилеток, воспевать Павлика Морозова…
«Для социалистического реализма характерны произведения, отображающие героику революционной борьбы и ее деятелей, ведущих за собой народные массы (картины Б. В. Иогансона, А. А. Дейнеки, В. И. Мухиной, И. Д. Шадра и др.)».
Это цитата из художественной энциклопедии 1986 года. Первым в списке значится Борис Владимирович Иогансон, ставший не только профессором студента художественного института Ильи Глазунова, но и учителем, предавшим ученика. Ситуация типичная для «страны победившего социализма», где не только ученики отрекались от учителей, как водилось со времен Христа, но и учителя поступали так же с учениками, чего не предвидели евангелисты. Об этой измене рассказ впереди.
* * *
Заканчивая главу о предвоенном периоде жизни моего героя, не могу не сказать, как современник описываемых событий, что пережитая утопия, мираж, миф и самая большая в истории ложь относительно строительства социализма и коммунизма заряжались бешеной или, если говорить словами Ильи Сергеевича, сатанинской энергией Кремля, «великого Сталина», его соратников, обладавших дьявольской работоспособностью, умением разрушать и строить.
Они взрывали монастыри и церкви, башни и триумфальные ворота, они же прокладывали метро в Москве под древними улицами, перебрасывали через Москву-реку большие каменные мосты взамен устаревших. Рыли каналы, возводили соцгорода с рядами одинаковых жилых домов, оборудованных канализацией и снабженных горячей водой. Перелеты «сталинских соколов», водружение флага над Северным полюсом, агитпробеги на автомашинах через пустыню Каракум – все эти достижения, праздники накладывались на будни социализма, на дефицит, бедность, «временные трудности», репрессии, на «задний двор», где жил на Петроградской стороне Илья Глазунов с родителями, не знавшими, что из любимого Эрмитажа тайно продаются иностранцам лучшие картины.
* * *
В этой главе я назвал разные исторические события, оказавшие влияние на жизнь семьи, на формирование характера будущего художника. Упоминал про «год великого перелома» и съезд партии, взявший в 1930 году, когда появился на свет Илья Глазунов, «курс на строительство социализма», упомянул про злосчастную коллективизацию и индустриализацию, лагеря и террор. Тогда же началось разграбление национальных художественных ценностей.
Да, в 1930 году в Ленинграде одним махом, по-большевистски, закрыли пять музеев-дворцов, чьи залы заполняли картины, скульптуры, книги, замечательная мебель, бронза, фарфор лучших мастеров Европы и России. Вот их названия – Елагинский дворец, дворцы Меншикова, Строганова, Шереметева, Шувалова. С каждой из этих фамилий связаны победы в сражениях и войнах, появление заводов и городов, разработка законов, проведение реформ…
Так, Иван Иванович Шувалов, организатор и Московского университета, и Академии художеств, собирал в Западной Европе картины, подаренные им Эрмитажу и Академии. По его заказу выполнялись гипсовые слепки знаменитых скульптур Рима, Флоренции, чтобы русские могли в копиях увидеть шедевры мирового искусства.
Все эти аристократы, князья, графы, бароны, Елагины и Меншиковы, Строгановы и Шереметевы приумножали богатства России. Сотни лет в их дворцах в столицах, в загородных имениях накапливались художественные ценности, объявленные после Октябрьской революции 1917 года собственностью народа, государства. Вот оно и закрыло дворцы-музеи, чтобы распродать захваченные ценности.
Тогда же ликвидировали в Детском Селе дворец-музей, расположенный в стенах особняка, превращенного в начале XX века страстной любительницей французского искусства Ольгой Палей в маленький Версаль. Она, как и другие владельцы дворцов, эмигрировала, все оставив на родине.
В Царском Селе, откуда родом отец Ильи Глазунова, до революции располагались дворцы Кочубея, Вавельберга, Остен-Сакена, Стенбок-Фермора, Куриса, Ридигер-Беляева, Мальцева, Серебряковой и других вельмож, состоятельных людей. Частично их разграбили в революцию и гражданскую войну. Но многое удалось сберечь, как казалось музейным работникам, для народа. На самом деле для распродажи на аукционах, проводившихся советской внешнеторговой организацией «Антиквариат».
Ее штаб-квартиру с берегов Москвы-реки перенесли на берега Невы, поближе к основным богатствам, за которыми охотились агенты этой организации. Из Ленинграда «Антиквариат» отправлял пароходы, груженные ящиками с картинами, скульптурами, всем, что заполняло стены дворцов питерской знати. И царя. Зимний дворец также подвергся опустошению. Пошли с молотка книги Николая II, вещи из царских дворцов.
В том же 1930 году директором Эрмитажа назначили члена партии с 1901 года Бориса Васильевича Леграна, бывшего царского штабс-капитана и советского заместителя наркома по военным делам, председателя Ревтрибунала РСФСР, занимавшего после революции множество других должностей, далеких от искусства. Этот деятель пришел в музей с установкой – создать в бывшем царском дворце «экспозицию, которая бы выражала мировоззрение пролетариата». Ему принадлежит брошюра под названием «Социалистическая реконструкция Эрмитажа». На деле она свелась к перевешиванию картин, перемещению их из залов в хранилище и наоборот и в конечном итоге к распродаже.
Происходила небывалая в истории страны торговля, фактически грабеж народа, на основании решений партии и правительства, принявшего секретное постановление, начинавшееся словами: «Признать необходимым усилить экспорт предметов старины и искусства, в том числе ценностей музейного значения, за исключением основных музейных коллекций». Но с последней оговоркой на практике не считались, будучи озабоченными изысканием валюты на индустриализацию. На картины царя и аристократов смотрели точно так же, как на хлеб кулаков.
