– Отвратительно.
– Ну, предполагалось, что молоко создаст в желудке обволакивающий эффект, а печенье отобьет привкус во рту. Но ты же, идиот, все собаке скормил.
Он похлопывает Стеллу по корме, и псина рушится с дивана.
– Слушай, парень, – говорит Морвран. Тон его мрачен, и я отставляю питье. – Томас рассказал, что ты собираешься предпринять. Думаю, мне не надо напоминать, что скорее всего это тебя убьет.
Упорно разглядываю буро-зеленую жидкость. На языке вертится остроумное замечание из серии «если ваши зелья не прикончат меня раньше», и я с трудом сглатываю, чтобы не ляпнуть лишнего.
– Но, – вздыхает он, – я также не собираюсь говорить тебе, что шансов нет. У тебя есть стержень, сила расходится от тебя такими волнами, о каких я и не слыхивал. И исходит она не только от этого рюкзака. – Он указывает большим пальцем на рюкзак, лежащий рядом со мной на диване. Затем опускается на стул, положив руку на спинку соседнего, и проводит пятерней по бороде. Ему нужно что-то сказать мне, и это дается ему нелегко. – Томас намерен отправиться с тобой. Я не смог бы остановить его, даже если бы попытался.
– Я не позволю, чтобы с ним что-либо случилось, Морвран.
– Ты не можешь этого обещать, – голос его резок. – Думаешь, ты противостоишь просто силам той стороны? Тому темному уроду в дредах, который хочет выесть тебя до дна? Это бы тебе еще очень повезло.
Потягиваю зелье. Он снова о шторме. Об этой штуке, которую он чувствует, которая то ли надвигается на меня, то ли тянет меня, то ли ставит мне палки в колеса, или какую там чертовщину он нес в этой своей расплывчатой, бесполезной манере.
– Но вы не собираетесь уговаривать меня остановиться? – говорю я.
– Не знаю, можно ли это остановить. Может, ты должен пройти через это. Может, ты выйдешь с другой стороны. Может, на выходе ты будешь походить на совиную погадку. – Он поглаживает бороду, сбившись с мысли. – Смотри. Я тоже не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Но если мой внук пострадает или того хуже… – Он смотрит мне в глаза, – я превращусь в твоего врага. Понимаешь?
За эти месяцы Морвран и мне стал вроде дедушки. Быть его врагом мне хочется меньше всего.
– Я понимаю.
Рука его делает змеиный выпад и быстро хватает мою. За четверть секунды до того, как от прилива энергии у меня вскипает кровь, я замечаю кольцо: тонкий ободок из резных черепов. Я никогда не видел у него такого, но знаю, что это и каково его значение. Кольцо означает, что врагом моим станет не только Морвран, но и само вуду.
– Уж постарайся, – говорит он и отпускает меня.
От того, что прошло сквозь меня, на лбу выступает пот. И на ладонях тоже.
Звенит дверной колокольчик, и Стелла трусит встречать Томаса, цокая когтями по полу. С его приходом напряжение рассеивается, и мы с Морвраном переводим дух. Надеюсь, Томасова телепатия в данный момент не действует, а наблюдательностью он не отличается, а то бы принялся расспрашивать, чего это у нас такой неловкий и смущенный вид.
– Без Кармель нынче? – спрашиваю.
– Она дома с головной болью, – отвечает он. – Ты-то как себя чувствуешь?
– Так, словно пролетел двенадцать футов и приземлился на ожоги второй степени. А ты?
– Мутный и слабый, как вареная макаронина. Вдобавок я, кажется, забыл букву из алфавита. Не попросись я уйти, миссис Снайдер сама бы меня домой отправила. Сказала, у меня бледный вид. Решила, что это мононуклеоз
[12].
Он улыбается. Я улыбаюсь в ответ, и мы сидим в молчании. Оно странное и исполненное напряжения, но в то же время какое-то приятное. Хорошо задержаться здесь, не торопясь проскочить этот момент. Ведь что бы ни было сказано дальше, оно швырнет нас навстречу опасности, а мне кажется, ни один из нас не знает толком, куда это может завести.
– Что ж, как я понял, ты действительно намерен попробовать, – говорит Томас.
Я бы предпочел, чтобы голос его звучал увереннее и не так скептически. Пусть затея обречена, но незачем раскрашивать ее в цвета поражения с самого начала.
– Полагаю, да.
Он криво улыбается:
– Помощь нужна?
Томас. Он мой лучший друг, но до сих пор порой ведет себя как «хвостик». Разумеется, мне нужна его помощь. Более того, она мне необходима.
– Ты не обязан этого делать, – говорю я вслух.
– Но буду, – отвечает он. – Есть идеи, с чего начать?
Запускаю пятерню в волосы:
– Да не особенно. Просто свербит что-то делать, куда-то двигаться, словно где-то еле слышно тикают часы.
Томас пожимает плечами:
– Может, и тикают. Фигурально выражаясь. Чем дольше Анна остается там, где она сейчас, тем сложнее ей может оказаться перейти в другое место. Она просто врастет туда. Разумеется, это только предположение.
Предположение! Честно говоря, я бы сейчас вполне обошелся без абстрактных догадок и худших сценариев.
– Давай просто понадеемся, что это не настоящие часы, – говорю. – Она уже пробыла там слишком долго, Томас. И одной секунды слишком много после того, что она для нас сделала.
Мысли о том, что она сделала со всеми теми людьми у нее в подвале – всеми подростками, которых занесло в неподходящее место, и попавшими в ее паутину бродягами, – мимолетно отражаются на его лице. Другим участь Анны наверняка показалась бы справедливым наказанием. Возможно, так показалось бы многим. Но не мне. Анна была связана проклятием, наложенным на нее в миг гибели. И все ее жертвы – на самом деле не ее, она не убила бы этих людей по своей воле. Вот что говорю я. Но прекрасно понимаю, что никто из растерзанных Анной-в-Алом не поддержал бы мою точку зрения.
– Тут нам нельзя торопиться, Кас, – говорит Томас, и я соглашаюсь. Но и бесконечно топтаться на берегу мы не можем.
Глава 12
Морвран пишет Томасу записку, чтобы снять его с последних дней в школе: мол, тот свалился с тяжелой формой мононуклеоза. Каждый миг бодрствования мы проводим корпя над книгами – старыми, заплесневелыми томами, скопированными когда-то с еще более старых и заплесневелых. Сначала я был благодарен за возможность делать хоть что-то, чувствовать, что мы движемся вперед. Но спустя три дня, в течение которых мы спали урывками и питались исключительно бутербродами и замороженной пиццей, усилия наши не дали практически никаких результатов. Каждая книга оказывается тупиком: бесконечно рассуждая о контактировании с той стороной, но даже близко не упоминая о возможности пробиться туда, не говоря уж о том, чтобы что-то оттуда вытащить. В поисках информации я обзвонил всех своих знакомых – и ничегошеньки.
