Мамино лицо спокойно, лишь слегка нахмуренные брови выдают эмоции. Она подцепляет вилкой кусок яичницы и молча жует. Затем говорит:
– По-моему, ты их недооцениваешь.
Может, и так. Но я не стал бы их винить, пустись они наутек после того, что случилось в субботу. Я не стал бы их винить, убеги они после убийства Майка, Уилла и Чейза. Иногда я жалею, что они этого не сделали.
– Мне в школу пора, – говорю я и отодвигаю стул от стола, оставляя еду нетронутой.
Атам очищен и готов покинуть соль, но я прохожу мимо него. Кажется, впервые в жизни я его не хочу.
Свернув за угол к своему шкафчику, я первым делом вижу зевающего Томаса. Он подпирает мой шкафчик, под мышкой у него книги, а серая футболка едва не расползается от ветхости. Волосы торчат в самых противоположных направлениях. Это вызывает у меня улыбку. Столько мощи заключено в теле, которое, судя по виду, самозародилось в корзине с грязным бельем. Он видит, что я подхожу, и машет, а лицо расплывается в широкой открытой улыбке. Затем он снова зевает.
– Извини, – говорит он. – Никак не приду в себя после субботы.
– Эпичная была вечеринка, да, Томас? – змеится за спиной чей-то язвительный голос.
Оборачиваюсь и вижу группу людей, в большинстве своем незнакомых. Реплику, кажется, отпустила Кристи Как-ее-там или кто другой, без разницы, вот только улыбка Томаса исчезла и на ряды шкафчиков он поглядывает так, словно мечтает с ними слиться.
Бросаю на Кристи небрежный взгляд:
– Поговори еще в таком духе, и я сделаю так, что тебя убьют.
Она моргает, пытаясь решить, шучу я или всерьез. Ухмыляюсь. Эти слухи просто смешны. Тусовка молча проходит дальше.
– Забудь о них. На твоем месте они бы обоссались.
– И то правда, – отзывается он и выпрямляется. – Слушай, мне неловко за субботу. Каким идиотом надо быть, чтобы так высовываться в дверь! Спасибо, что спас мою шкуру.
На мгновение в горле возникает комок, у него вкус благодарности и удивления. Затем я его проглатываю.
– Не благодари меня. Вспомни, кто изначально тебя туда завел. Делов-то было.
– Да уж, – пожимает он плечами.
У нас с Томасом в этом семестре первый урок общий – физика. С его помощью я вытягиваю на пять с минусом. Вся эта ересь про точку опоры и массу на ускорение для меня китайская грамота, но Томас впитывает ее как губка. Видимо, это тоже колдовское: он имеет четкое понимание сил и как они работают. По пути в класс мы проходим мимо Кейт Хект, которая держится подчеркнуто отстраненно. Интересно, она тоже теперь начнет про меня сплетничать? Наверное, я ее даже пойму.
Кармель я до нашего общего пятого урока в классе самоподготовки вижу только краем глаза. Несмотря на роль третьей ноги в нашем странном трио охотников за привидениями, ее статус школьной королевы ничуть не пострадал. Общественное расписание у нее такое же насыщенное, как и прежде. Она заседает и в студенческом совете, и еще в куче каких-то скучных комитетов по сбору денег. Занятно наблюдать, как она совмещает оба мира. Как легко вписывается что в один, что в другой.
Добравшись до класса самоподготовки, я занимаю свое обычное место напротив Кармель. Томас еще не подошел. Сразу замечаю, что она не так отходчива, как он. Она едва поднимает глаза от книги, когда я сажусь на место:
– Тебе правда пора подстричься.
– Мне нравится, когда длинновато.
– Но, по-моему, волосы лезут тебе в глаза, – говорит она, глядя на меня в упор. – Мешают тебе как следует видеть.
Затем краткий взгляд вниз, за время которого я решаю, что роль бабочки, пришпиленной на булавку в стеклянной витрине, заслуживает по крайней мере извинений.
– Прости меня за субботу. Я был дурак и отвлекся. Я знаю. Это опасно…
– Прекрати! – рявкает Кармель. – Что тебя гнетет? Ты колебался там, в амбаре. Ты мог покончить со всем этим еще на сеновале. Оно было в футе от тебя и пузо выставило как на блюдечке.
Я сглатываю. Еще бы она не заметила. Кармель никогда ничего не упускает. Рот у меня открывается, но не издает ни звука. Она протягивает ладонь и касается моей руки.
– В ноже больше нет зла, – мягко говорит она. – Так сказал Морвран. И твой друг Гидеон сказал так же. Если ты все еще сомневаешься, может, тебе стоит взять паузу? А то кто-нибудь пострадает.
Томас проскальзывает на скамью рядом с Кармель и по очереди смотрит на нас.
– Что за тема? – спрашивает он. – У вас, ребята, такой вид, словно кто-то умер.
Боже, Томас, это очень рискованное выражение.
– Ничего такого, – говорю. – Просто Кармель озабочена тем, что я колебался в субботу.
– Что?
– Он колебался, – отвечает Кармель. – Он мог убить его еще на сеновале. – Она умолкает, пока мимо проходят двое парней. – Но не стал, а я в итоге оказалась не на том конце вил.
– Но с нами же все в порядке, – улыбается Томас. – Дело сделано.
– Он еще не преодолел это, – говорит Кармель. – Он сомневается, не осталось ли в ноже зла.
Все эти разговоры обо мне в третьем лице, словно меня тут нет, действуют мне на нервы. С минуту они препираются, Томас робко меня защищает, а Кармель утверждает, что я нуждаюсь минимум в шести сеансах паранормальной психотерапии, прежде чем вернуться к работе.
– Народ, как насчет остаться ненадолго после уроков за плохое поведение? – внезапно спрашиваю я. Дергаю головой в сторону двери и встаю, оба встают следом.
Дежурный по классу выкрикивает какой-то вопрос, типа куда это мы собрались или что это мы делаем, но мы не останавливаемся. Кармель только громко произносит «Ой, шпоры забыла!», когда мы выходим за дверь.
Припарковались на площадке для отдыха на 61-м шоссе, сидим в серебристой «Ауди» Кармель. Я сзади, а они оба развернулись на своих сиденьях, чтобы видеть меня. Они ждут, ждут терпеливо, и от этого еще хуже. Мне бы не помешало, если б меня немного подтолкнули.
– Ты права насчет моих колебаний, – говорю я наконец. – И насчет того, что у меня еще остаются вопросы по поводу ножа. Но в субботу дело было не в этом. Вопросы не мешают мне делать мою работу.
– Так что же это было? – спрашивает Кармель.
Что это было. Даже не знаю. В тот миг, когда я услышал ее смех, Анна встала перед моим внутренним взором как живая, и я увидел все, чем она когда-либо была: умная бледная девочка в белом, облаченная в кровь богиня с черными венами. Казалось, до нее можно дотронуться. Но теперь адреналин схлынул и кругом белый день. Может, ничего и не было. Просто галлюцинации с тоски. Но я притащил сюда Томаса с Кармель именно для того, чтобы все рассказать им, поэтому пора этим заняться.
– Если я скажу вам, что не в силах отпустить Анну, – говорю я, глядя на черные напольные коврики «Ауди», – что мне надо знать, что она обрела покой, поймете ли вы меня?
