– Я знаю, ты должен попытаться. Она была… она была необычайная. Но теперь она там, где ей надлежит находиться. Послушай меня, Тезей, – говорит он, и я почти чувствую его иссохшие пальцы у себя на плечах. – Тебе надо это отпустить.
– Знаю.
И я правда знаю. Часть меня хочет рассказать ему о том, как двигался атам, о том, что я, по-моему, видел и слышал. Но он прав, и это просто бред сумасшедшего.
– Слушай, не волнуйся за меня, ладно? – говорю я и поднимаюсь. – Черт, – бормочу, ощупывая мокрые джинсы.
– Что? – озабоченно переспрашивает Гидеон.
– А, ничего. Просто у меня на заднице здоровенное мокрое пятно – под деревом сидел. Клянусь, земля здесь вообще никогда не просыхает.
Он смеется, и мы нажимаем отбой.
По пути обратно в школу меня ловит за рукав Дэн Хилл.
– Привет, – говорит он. – У тебя вчерашний конспект по истории есть? Не одолжишь на время самоподготовки?
– Ну ладно, – отвечаю с некоторым удивлением.
– Спасибо, чувак. Понимаешь, обычно я у кого-нибудь из девчонок стреляю, – сверкает улыбка повесы, – но сейчас едва тяну на тройку, а ты последнюю контрольную лучше всех написал, да?
– Ну да, – киваю я. Я действительно набрал максимальный балл. К моему крайнему удивлению и вящей радости мамы.
– Круто. Слышь, говорят, ты вчера вечером в торговом центре был то ли под кислотой, то ли еще под чем.
– Я увидел платье, которое хотела Кармель, и показал его Томасу Сабину. – Пожимаю плечами. – В школе из этого черт-те что нагородили.
– Ну да, – говорит он, – я так и подумал. До встречи, чувак.
И он уходит в другую сторону. По-моему, Дэн классный. Если повезет, он разнесет мое алиби по всей школе. Хотя вряд ли. Опровержения печатают на последней странице газеты. Скучная история всегда проигрывает, даже если она правдивая. Так уж все устроено.
– Как можно не любить пиццу с курицей и обжаренным чесноком?! – восклицает Кармель с телефоном в руке. Она готова сделать заказ. – Серьезно? Только грибы и побольше сыра?
– И помидоров, – добавляет Томас.
– Просто обычные порезанные помидоры? – Она недоверчиво смотрит на меня. – Это противоестественно.
– Поддерживаю, – откликаюсь я из холодильника, где нагребаю газировку.
Мы отвисаем у меня дома, качая фильмы с «Нетфликса»
[6]. Идея принадлежала Кармель, а я решил поверить, что она хочет расслабиться, а не убрать меня с глаз людских.
– Может, он пытается вести себя по-джентльменски, Кармель, – говорит мама, проходя через кухню, чтобы налить себе еще чашку чая со льдом. – Воздерживается от чеснока ради тебя.
– Фу, – комментирую я, а Томас ржет.
На сей раз краснеет Кармель.
Мама улыбается:
– Если закажете по одной каждого вида, я поделюсь томатной с Томасом и с тобой, а Кас может поделиться с остальными.
– Ладно. Но вы ведь захотите с курицей, когда привезут.
Кармель делает заказ, и мы втроем направляемся в гостиную смотреть повторы «Клиники»
[7], пока не привозят пиццу, тогда запускаем фильм. Мы едва успеваем сесть, как Кармель опять вскакивает, стремительно набирая сообщение на телефоне.
– Что такое? – спрашивает Томас.
– Да типа вечеринка в честь подготовки к годовым экзаменам, – отвечает она и направляется к выходу. – Я сказала Нат и Аманде, что загляну, если фильм не слишком поздно кончится. Скоро вернусь.
Дверь закрывается, и я тыкаю Томаса в бок:
– Тебя что, не волнует, когда она вот так сваливает?
– Ты о чем?
– Ну-у, – начинаю я, но не придумываю, что сказать дальше.
Наверное, дело просто в том, что если меня Кармель иногда пытается свести с прочими своими друзьями, то с Томасом она этого не делает. Мне кажется, это должно его задевать, но я не знаю, как тактично спросить об этом. И к каким таким, черт подери, экзаменам ей еще надо готовиться? Я все свои уже сдал, кроме одного. Учителя здесь реально любят накручивать в последние несколько недель. Не то чтоб я жаловался, но…
– Но ты же ее бойфренд! – выпаливаю я наконец. – Разве она не должна таскать тебя с собой на все тусовки?
Не самая удачная формулировка, но он, похоже, не обиделся и даже не удивился. Просто улыбается.
– Понятия не имею, кто мы друг другу, – негромко произносит он. – Но точно знаю, что у нас все по-другому. Мы разные.
– Разные, – бормочу я, хотя мечтательность на его физиономии даже трогательна. – Все, понимаешь, разные. Тебе не приходило в голову, что «мы так похожи» не зря считается классикой?
– Годный ответ для того, чья последняя девушка скончалась в 1958 году, – парирует Томас и прячется за глотком газировки. Ухмыляюсь и поворачиваюсь обратно к телевизору.
У окна Анна. Она стоит в кустах сразу за домом и глядит на меня.
– Иисусе!
Переваливаюсь через спинку дивана и морщусь, врезавшись плечом в стену.
– Что?
Томас тоже вскакивает, смотрит сначала на пол, словно там может быть крыса или еще что, но потом прослеживает мой остановившийся взгляд и тоже смотрит в окно.
Глаза у Анны пустые и мертвые, абсолютно безучастные, без малейших следов узнавания. Смотреть, как она моргает, – все равно что смотреть, как рассекает маслянистую солоноватую воду аллигатор. Пока я пытаюсь справиться с дыханием, из носа у нее червяком выползает темная струйка крови.
– Кас, что такое? Что стряслось?
Оглядываюсь на Томаса:
– Хочешь сказать, ты ее не видишь?
Снова перевожу взгляд на окно, наполовину ожидая, что ее там не будет, наполовину надеясь, что она исчезла, но она по-прежнему там, стоит неподвижно.
Томас тщательно осматривает окно, двигая головой в поисках отражений света. Вид у него перепуганный. Что-то не сходится. Он должен был ее увидеть. Он же гребаный колдун, черт подери.
Я больше не могу это выносить. Вылезаю из-за дивана и направляюсь к входной двери, распахиваю ее настежь и вываливаюсь на крыльцо.
И вижу только удивленное лицо Кармель, не успевшей донести телефон до уха. В кусах под окном ничего нет, только тени.
