Но наибольшее внимание к проблеме реституции привлекло дело Блох-Бауэра. То, что в центре событий снова оказалась именно Австрия, — не случайность. После войны в Австрии долгое время господствовало представление, что эта страна стала первой жертвой нацизма. На деле все было не столь однозначно. Да, нацистская Германия действительно аннексировала своего южного соседа, однако, напомним, это было не завоевание, а «присоединение» (Anschluss) к которому бо́льшая часть населения отнеслась положительно. Мультикультурная Австро-Венгерская империя распалась в результате Первой мировой войны, и с тех пор в стране укреплялись политические силы, выступавшие за союз с Германией. После аншлюса австрийские военные, политики, чиновники и интеллектуалы стали считать себя частью «новой Германии», и разделить австрийцев и немцев стало довольно сложно. До и во время войны многие австрийцы ощущали себя немцами, однако после поражения Германии это самоощущение быстро изменилось.
В отличие от Германии, где союзники попытались полностью искоренить нацизм в обществе, в политике, в культуре, в правовой системе, прессе, в Австрии процесс денацификации никогда не был столь всеобъемлющим. По мнению Александра Хауслера из Центра по изучению неонацизма Университета Дюссельдорфа, это не могло остаться без последствий: «Политическая культура Австрии развивалась иначе, чем в Германии, поскольку процесса денацификации Австрия по большому счету избежала. В результате австрийские политики часто позволяют себе высказывания, которые были бы неприемлемы в Германии». Только в 1990-е годы австрийцы начали разбираться со своей историей эпохи нацизма.
Примечательным в деле Блох-Бауэра было не только то, что речь шла о произведениях, считавшихся национальным достоянием Австрии, но и то, что истцом в процессе выступила Мария Альтман (1916–2011), племянница Адели Блох-Бауэр — музы и модели Густава Климта. Мария Альтман сама была жертвой нацизма: сразу после аншлюса ее муж Фредерик был отправлен в Дахау, однако вскоре освобожден, и в конце 1930-х годов супругам удалось бежать в США.
В 1998 году австрийский журналист Хубертус Чернин работал в австрийских архивах, пытаясь разобраться в сложных отношениях Австрии и нацистской Германии. В то время господствовала версия, что еще до аншлюса Фердинанд Блох-Бауэр подарил пять картин Климта государственной австрийской галерее во дворце Бельведер. Адель Блох-Бауэр, скончавшаяся в 1925 году, в своем завещании подтвердила, что картины, в том числе оба ее знаменитых портрета кисти Климта, после смерти ее мужа должны достаться галерее. Чернин же выяснил, что еще при жизни Фердинанда Блох-Бауэра (он умер в эмиграции в 1945 году) картины были конфискованы нацистами. Это сильно усложняло дело. Более того, одна из конфискованных работ — «Адель Блох-Бауэр I» — была, пожалуй, не только самой знаменитой картиной Климта, но и самой знаменитой австрийской картиной вообще. «Золотая Адель, стала символом музея, ее часто называли „австрийской Моной Лизой“».
Поскольку эти произведения были конфискованы нацистами и официально так и не переданы в дар музею, Мария Альтман сочла, что они по-прежнему принадлежат семье. В 1999 году она вступила в переговоры с австрийскими властями. Она просила вернуть ей несколько пейзажей Климта из той же коллекции, но готова была оставить «Золотую Адель» (а также еще один знаменитый портрет своей тетки — «Адель Блох-Бауэр II») музею. Австрийские власти от предложения Альтман отказались, и это стало поводом к началу судебного процесса «Австрийская Республика против Альтман». По сути дела, предстояло решить, правомочно ли завещание Адели Блох-Бауэр.
Дело рассматривалось одновременно в австрийском и в американском суде. Поначалу Альтман думала ограничиться австрийским судом, но в Австрии истец, выдвигающий имущественные требования, обязан предварительно оплатить пошлину в размере одного процента от стоимости спорного имущества. Поскольку пять картин, о которых шла речь, оценивались в 150 миллионов долларов, то даже 1 % от этой суммы Альтман не могла себе позволить.
Впоследствии процент был снижен, но Альтман все равно обратилась в американский суд, так как и новая пошлина была ей не по карману. Дело дошло даже до Верховного суда США. Но прежде чем Верховный суд вынес решение, стороны согласились передать дело в третейский суд в Австрии, пригласив для участия в нем независимых экспертов.
Решение было принято в начале 2006 года и потрясло австрийскую общественность — эксперты единодушно признали, что право на картины принадлежит Альтман: в момент конфискации картины еще находились в собственности Фердинанда Блох-Бауэра, а после войны их незаконно присвоило австрийское государство. Это было одним из первых громких решений по проблеме «двойной экспроприации», от которой пострадали многие жертвы Холокоста. Принадлежавшие им произведения искусства были сначала захвачены нацистами в процессе «ариизации», а после войны их присвоило государство, не пожелавшее или не сумевшее разыскать владельцев.
В марте 2006 года Австрия вернула картины Марии Альтман (к тому времени истица претендовала уже не только на пейзажи, а на все пять картин, и не оставила музею вообще ничего). Решение суда вызвало патриотический ажиотаж — многие все еще верили, что картины так или иначе останутся в стране, — и даже политический кризис: оппозиция обвиняла правительство, что оно не пошло навстречу Марии Альтман с самого начала, когда истица была готова оставить портреты в галерее Бельведер. На улицах Вены висели плакаты со знаменитым портретом и надписью «Чао, Адель». Было организовано несколько «спасательных акций», различные арт-дилеры и банкиры пытались выкупить картины.
Мария Альтман, которой было уже за девяносто, решила продать картины на аукционе Christie’s в Нью-Йорке и разделить деньги между своими наследниками. В июне 2006 года «Золотая Адель» была продана за рекордную сумму в 135 миллионов долларов. Аукцион был закрытым, а покупателем стал уже известный нам Рональд Лаудер. Решение сделать аукцион закрытым было связано с тем, что Альтман хотела, чтобы после продажи картина осталась доступной для публики. Сегодня «Золотая Адель» занимает почетное место в нью-йоркской Новой галерее (Neue Galerie) — музее, который Лаудер открыл в 2001 году, посвятив его искусству, которое любил больше всего: немецкой и австрийской живописи начала ХХ века. Остальные четыре работы Климта были проданы на аукционе Christie’s в том же году за 192,7 миллиона долларов.
Особенности дел Бонди Ярай и Марии Альтман — продолжительность процесса и вмешательство американского правосудия — будут неизменно сопровождать и другие дела по реституции. Участие США объясняется тем, что многие евреи эмигрировали туда из Европы — и до, и после, и во время войны.
Кроме того, для дел о реституции имеют большое значение особенности американского правосудия, в котором важную роль играют досудебные переговоры и сделки сторон. Наконец, очень важно, что в США (и других странах англосаксонской правовой семьи) в основе судебных решений лежит прецедент, в то время как в континентальной Европе суд исходит из кодифицированных правовых актов, а прецедент хотя и принимается во внимание (в случае, например, пробелов в законодательстве), но не обязательно влияет на решение суда. Соответственно, в рамках этих двух правовых систем один и тот же факт преступления (в частности, нацистские хищения) может быть расценен по-разному. В американском суде проще вести дела о преступлениях, совершенных много лет назад, в то время как в Европе строго применяется понятие срока давности (отчасти поэтому Вашингтонские положения и не имеют юридической силы).
